Николай Рубцов – биография, фото, личная жизнь, стихи и песни. Николай михайлович рубцов Рубцов николай михайлович о чем писал

А между прочим, осень на дворе.

Ну что ж, я вижу это не впервые.

Скулит собака в мокрой конуре,

Залечивая раны боевые.

Бегут машины, мчатся напрямик

И вдруг с ухаба шлёпаются в лужу.

Когда, буксуя, воет грузовик,

Мне этот вой выматывает душу.

Кругом шумит холодная вода,

И всё кругом расплывчато и мглисто,

Незримый ветер, словно в невода,

Со всех сторон затягивает листья...

Раздался стук. Я выдернул засов.

Я рад обняться с верными друзьями.

Повеселились несколько часов,

Повеселились с грустными глазами.

Когда в сенях опять простились мы,

Я первый раз так явственно услышал,

Как о суровой близости зимы

Тяжёлый ливень жаловался крышам.

Прошла пора, когда в зелёный луг

Я отворял узорное оконце -

И все лучи, как сотни добрых рук,

Мне по утрам протягивало солнце...

Ах, отчего мне...

Ах, отчего мне

Сердце грусть кольнула,

Что за печаль у сердца моего?

Ты просто

В кочегарку заглянула,

И больше не случилось ничего.

Я разглядеть успел

Всего лишь челку,

Но за тобою, будто за судьбой,

Я выбежал,

Потом болтал без толку

О чем-то несущественном с тобой.

Я говорил невнятно:

Как бабуся,

Которой нужен гроб, а не любовь,

Знать, потому

Твоя подруга Люся

Посмеивалась, вскидывая бровь?

Вы ждали Вову,

Очень волновались.

Вы спрашивали: «Где же он сейчас?»

И на ветру легонько развевались,

Волнуясь тоже,

Волосы у вас.

Волненья вашего причину

И то, что я здесь лишний,-

Тоже знал!

И потому, простившись чин по чину,

К своим котлам по лужам зашагал.

Нет, про любовь

Стихи не устарели!

Нельзя сказать, что это сор и лом.

С кем ты сейчас

Гуляешь по Форели?

И кто тебя целует за углом?

А если ты

Одна сидишь в квартире,

Скажи: ты никого к себе не ждешь?

Нет ни одной девчонки в целом мире,

Чтоб про любовь сказала: «Это ложь!»

И нет таких ребят на целом свете,

Что могут жить, девчонок не любя.

Гляжу в окно,

Где только дождь и ветер,

А вижу лишь тебя, тебя, тебя!

Лариса, слушай!

Я не вру нисколько -

Созвучен с сердцем каждый звук стиха.

А ты, быть может,

Скажешь: «Ну и Колька!» -

И рассмеешься только: ха-ха-ха!

Тогда не сей

В душе моей заразу -

Тоску, что может жечь сильней огня.

И больше не заглядывай ни разу

К нам в кочегарку!

Поняла меня?

Берёзы

Я люблю, когда шумят берёзы,

Когда листья падают с берёз.

Слушаю - и набегают слёзы

На глаза, отвыкшие от слёз.

Всё очнётся в памяти невольно,

Отзовётся в сердце и в крови.

Станет как-то радостно и больно,

Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,

Словно дунет ветер хмурых дней.

Ведь шумит такая же берёза

Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,

А у нас в деревне у оград

С ветром и дождем шумел, как улей,

Вот такой же жёлтый листопад...

Русь моя, люблю твои берёзы!

С первых лет я с ними жил и рос.

Потому и набегают слезы

На глаза, отвыкшие от слез...

Букет

Я буду долго

Гнать велосипед.

В глухих лугах его остановлю.

Нарву цветов.

И подарю букет

Той девушке, которую люблю.

Я ей скажу:

С другим наедине

О наших встречах позабыла ты,

И потому на память обо мне

Возьми вот эти

Скромные цветы!..

Она возьмёт.

Но снова в поздний час,

Когда туман сгущается и грусть,

Она пройдет,

Не поднимая глаз,

Не улыбнувшись даже...

Ну и пусть.

Я буду долго

Гнать велосипед,

В глухих лугах ею остановлю.

Я лишь хочу,

Чтобы взяла букет

Та девушка, которую люблю...

В белой рубашке в осоке лежу,

Катится древняя Шуя.
Каждым неярким лучом дорожу,
Каждым цветком дорожу я.

То потуманнее, то посветлей,
Тихо, немного уныло
Та же звезда, что над жизнью моей,
Будет гореть над могилой...

В горнице моей светло…

В горнице моей светло.

Это от ночной звезды.

Матушка возьмёт ведро,

Молча принесёт воды...

Красные цветы мои

В садике завяли все.

Лодка на речной мели

Скоро догниёт совсем.

Дремлет на стене моей

Ивы кружевная тень.

Завтра у меня под ней

Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,

Думать о своей судьбе,

Буду до ночной звезды

Лодку мастерить себе...

В гостях

Глебу Горбовскому

Трущобный двор. Фигура на углу.

Мерещится, что это Достоевский.

И жёлтый свет в окне без занавески

Горит, но не рассеивает мглу.

Гранитным громом грянуло с небес!

В трущобный двор ворвался ветер резкий,

И видел я, как вздрогнул Достоевский,

Как тяжело ссутулился, исчез...

Не может быть, чтоб это был не он!

Как без него представить эти тени,

И жёлтый свет, и грязные ступени,

И гром, и стены с четырёх сторон!

Я продолжаю верить в этот бред,

Когда в своё притонное жилище

По коридору в страшной темнотище,

Отдав поклон, ведёт меня поэт...

Куда меня, беднягу, занесло!

Таких картин вы сроду не видали,

Такие сны над вами не витали,

И да минует вас такое зло!

Поэт, как волк, напьётся натощак.

И неподвижно, словно на портрете.

Всё тяжелей сидит на табурете,

И всё молчит, не двигаясь никак.

А перед ним, кому-то подражая

И суетясь, как все, по городам,

Сидит и курит женщина чужая...

Ах, почему вы курите, мадам!—

Он говорит, что всё уходит прочь,

И всякий путь оплакивает ветер,

Что странный бред, похожий на медведя,

Его опять преследовал всю ночь,

Он говорит, что мы одних кровей,

И на меня указывает пальцем,

А мне неловко выглядеть страдальцем,

И я смеюсь, чтоб выглядеть живей.

И думал я: «Какой же ты поэт,

Когда среди бессмысленного пира

Слышна всё реже гаснущая лира,

И странный шум ей слышится в ответ?..»

Но все они опутаны всерьёз

Какой-то общей нервною системой:

Случайный крик, раздавшись над богемой,

Доводит всех до крика и до слёз!

И всё торчит:

В дверях торчит сосед,

Торчат за ним разбуженные тетки.

Торчат слова,

Торчит бутылка водки,

Торчит в окне бессмысленный рассвет!

Опять стекло оконное в дожде.

Опять туманом тянет и ознобом...

Когда толпа потянется за гробом,

Ведь кто-то скажет: «Он сгорел... в труде».

В дозоре

От брызг и ветра

губы были солоны,

Была усталость в мускулах остра,

На палубах,

вытягиваясь,

Перелетали

через леера.

Казался сон короче вспышки залповой,

И обострённость чувств такой была,

Что резкие звонки тревог внезапных

В ушах гремели,

как колокола!

Но шёл корабль, отбрасывая волны,

С сердитым воем мачты наклоня,

И в хлопьях пены, взмыленная словно,

Лишь закалялась тяжкая броня.

И понял я -

сумей вначале выстоять!

И ты разлюбишь кров над головой,

Цветами пусть

тебе дорогу выстелют,

Но ты пойдёшь

штормовой!..

В избе

Стоит изба, дымя трубой,

Живет в избе старик рябой,

Живет за окнами с резьбой

Старуха, гордая собой,

И крепко, крепко в свой предел -

Вдали от всех вселенских дел -

Вросла избушка за бугром

Со всем семейством и добром!

И только сын заводит речь,

Что не желает дом стеречь,

И все глядит за перевал,

Где он ни разу не бывал...

В кочегарке

Вьется в топке пламень белый,

Белый-белый, будто снег,

И стоит тяжелотелый

Возле топки человек.

Вместо «Здравствуйте»:

В сторонку!-

Тут огонь, не обожгись!-

В топке шлак ломал с размаху

Ломом красным от жары.

Проступали сквозь рубаху

Потных мускулов бугры.

Бросил лом, платком утерся.

На меня глаза скосил:

А тельняшка что, для форсу?-

Иронически спросил.

Я смеюсь: - По мне для носки

Лучше вещи нету, факт!

Флотский, значит?- Значит, флотский.

Что ж, неплохо, коли так!

Кочегаром, думать надо,

Ладным будешь,- произнес

И лопату, как награду,

Мне вручил: - Бери, матрос!-

Пахло угольным угаром,

Лезла пыль в глаза и рот,

А у ног горячим паром

Шлак парил, как пароход.

Как хотелось, чтоб подуло

Ветром палубным сюда...

Но не дуло. Я подумал:

«И не надо! Ерунда!»

И с таким работал жаром,

Будто отдан был приказ

Стать хорошим кочегаром

Мне, ушедшему в запас!

В минуты музыки печальной

И шум порывистых берёз,

И первый снег под небом серым

Среди погаснувших полей,

И путь без солнца, путь без веры

Гонимых снегом журавлей...

Давно душа блуждать устала

В былой любви, в былом хмелю,

Давно понять пора настала,

Что слишком призраки люблю.

Но всё равно в жилищах зыбких -

Попробуй их останови! -

Перекликаясь, плачут скрипки

О жёлтом плёсе, о любви.

И всё равно под небом низким

Я вижу явственно, до слёз,

И шум порывистых берёз.

Как будто вечен час прощальный,

Как будто время ни при чём...

В минуты музыки печальной

Не говорите ни о чём.

В святой обители природы,

В тени разросшихся берёз

Струятся омутные воды

И раздаётся скрип колёс...

Усни, могучее сознанье,

Но чей-то свист и чей-то свет

Внезапно, как воспоминанье,

Моей любви тревожит след!

Прощальной дымкою повиты

Старушки-избы над рекой...

Незабываемые виды!

Незабываемый покой!

А как безмолвствуют ночами

Виденья кроткие! Их сон

И всё, что есть за их молчаньем,

Тревожит нас со всех сторон!

И одинокая могила

Под небеса уносит ум,

А там полночные светила

Наводят много, много дум...

В сибирской деревне

То желтый куст,

То лодка кверху днищем,

То колесо тележное

В грязи...

Меж лопухов -

Его, наверно, ищут -

Сидит малыш,

Щенок скулит вблизи.

Скулит щенок

И все ползет к ребенку,

А тот забыл,

Наверное, о нем,-

К ромашке тянет

Слабую ручонку

И говорит...

Бог ведает, о чем!..

Какой покой!

Здесь разве только осень

Над ледоносной

Мечется рекой,

Но крепче сон,

Когда в ночи глухой

Со всех сторон

Шумят вершины сосен,

Когда привычно

Слышатся в чесу

Осин тоскливых

Стоны и молитвы,-

В такую глушь

Вернувшись после битвы,

Какой солдат

Не уронил слезу?

Случайный гость,

Я здесь ищу жилище

И вот пою

Про уголок Руси,

Где желтый куст,

И лодка кверху днищем,

И колесо,

Забытое в грязи...

Весна на берегу Бии

Сколько сору прибило к березам

Разыгравшейся полой водой!

Трактора, волокуши с навозом,

Жеребята с проезжим обозом,

Гуси, лошади, шар золотой,

Яркий шар восходящего солнца,

Куры, свиньи, коровы, грачи,

Горький пьяница с новым червонцем

У прилавка

и куст под оконцем -

Все купается, тонет, смеется,

Пробираясь в воде и в грязи!

Вдоль по берегу бешеной Бии

Гонят стадо быков верховые -

И, нагнувши могучие выи,

Грозный рев поднимают быки.

Говорю вам:- Услышат глухие!-

А какие в окрестностях Бии -

Поглядеть - небеса голубые!

Говорю вам:- Прозреют слепые,

И дороги их будут легки.

Говорю я и девушке милой:

Не гляди на меня так уныло!

Мрак, метелица - все это было

И прошло,- улыбнись же скорей!

Улыбнись!- повторяю я милой.-

Чтобы нас половодьем не смыло,

Чтоб не зря с неизбывною силой

Солнце било фонтаном лучей!

Весна на море

Вьюги в скалах отзвучали.

Воздух светом затопив,

Солнце брызнуло лучами

На ликующий залив!

День пройдет - устанут руки.

Но, усталость заслонив,

Из души живые звуки

В стройный просятся мотив.

Свет луны ночами тонок,

Берег светел по ночам,

Море тихо, как котенок,

Все скребется о причал...

про весну

Ветер всхлипывал, словно дитя...

Ветер всхлипывал, словно дитя,

За углом потемневшего дома.

На широком дворе, шелестя,

По земле разлеталась солома...

Мы с тобой не играли в любовь,

Мы не знали такого искусства,

Просто мы у поленницы дров

Целовались от странного чувства.

Разве можно расстаться шутя,

Если так одиноко у дома,

Где лишь плачущий ветер-дитя

Да поленница дров и солома.

Если так потемнели холмы,

И скрипят, не смолкая, ворота,

И дыхание близкой зимы

Все слышней с ледяного болота...

про одиночество

про отношения

Ветер с Невы

Я помню холодный

ветер с Невы

И грустный наклон

твоей головы.

Я помню умчавший тебя

И жёлтые стены

со всех сторон.

Я помню свою

сумасшедшую ночь

И волны, летящие

мимо и прочь!

Любовь, а не брызги

речной синевы,

Принёс мне холодный

ветер с Невы...

Вечернее происшествие

Мне лошадь встретилась в кустах.

И вздрогнул я. А было поздно.

В любой воде таился страх,

В любом сарае сенокосном...

Зачем она в такой глуши

Явилась мне в такую пору?

Мы были две живых души,

Но неспособных к разговору.

Мы были разных два лица,

Хотя имели по два глаза.

Мы жутко так, не до конца,

Переглянулись по два раза.

И я спешил - признаюсь вам -

С одною мыслью к домочадцам:

Что лучше разным существам

В местах тревожных -

не встречаться!

Видения на холме

Взбегу на холм

И древностью повеет вдруг из дола.

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

Пустынный свет на звёздных берегах

И вереницы птиц твоих, Россия,

Затмит на миг

В крови и жемчугах

Тупой башмак скуластого Батыя!..

Россия, Русь - куда я ни взгляну...

За все твои страдания и битвы -

Люблю твою, Россия, старину,

Твои огни, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шёпот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя...

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времён татары и монголы.

Они несут на флагах чёрный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов

в окрестностях

Кресты, кресты...

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они - и где-то у осин

Подхватит это медленное ржанье,

И надо мной -

бессмертных звёзд Руси,

Высоких звёзд покойное мерцанье...

Во время грозы

Внезапно небо прорвалось

С холодным пламенем и громом!

И ветер начал вкривь и вкось

Качать сады за нашим домом.

Завеса мутная дождя

Заволокла лесные дали.

Кромсая мрак и бороздя,

На землю молнии слетали!

И туча шла, гора горой!

Кричал пастух, металось стадо,

И только церковь под грозой

Молчала набожно и свято.

Молчал, задумавшись, и я,

Привычным взглядом созерцая

Зловещий праздник бытия,

Смятенный вид родного края.

И все раскалывалась высь,

Плач раздавался колыбельный,

И стрелы молний все неслись

В простор тревожный, беспредельный.

Возвращение из рейса

Ах, как светло роятся огоньки!

Как мы к земле спешили издалече!

Береговые славные деньки!

Береговые радостные встречи!

Душа матроса в городе родном

Сперва блуждает, будто бы в тумане:

Куда пойти в бушлате выходном,

Со всей тоской, с получкою в кармане?

Он не спешит ответить на вопрос,

И посреди душевной этой смуты

Переживает, может быть, матрос

В суровой жизни лучшие минуты.

И все же лица были бы угрюмы

И моряки смотрели тяжело,

Когда б от рыбы не ломились трюмы,

Когда б сказать пришлось: «Не повезло».

Встреча

— Как сильно изменился ты! —
Воскликнул я. И друг опешил.
И стал печальней сироты…
Но я, смеясь, его утешил:
— Меняя прежние черты,
Меняя возраст, гнев и милость,
Не только я, не только ты,
А вся Россия изменилась!..

про жизнь

Да, умру я!

Да, умру я!

И что ж такого?

Хоть сейчас из нагана в лоб!

Может быть,

Гробовщик толковый

Смастерит мне хороший гроб.

А на что мне хороший гроб-то?

Зарывайте меня хоть как!

Жалкий след мой

Будет затоптан

Башмаками других бродяг.

И останется всё,

Как было,

На Земле, не для всех родной...

Будет так же

Светить Светило

На заплёванный шар земной!

Деревенские ночи

Ветер под окошками,

тихий, как мечтание,

А за огородами

в сумерках полей

Крики перепелок,

ранних звезд мерцание,

с уздечкою

выбегу из мрака я,

Самого горячего

выберу коня,

И по травам скошенным,

удилами звякая,

Конь в село соседнее

понесет меня.

Пусть ромашки встречные

от копыт сторонятся,

Вздрогнувшие ивы

брызгают росой, -

Для меня, как музыкой,

снова мир наполнится

Радостью свидания

с девушкой простой!

Все люблю без памяти

в деревенском стане я,

Будоражат сердце мне

в сумерках полей

Крики перепелок,

дальних звезд мерцание,

Ржание стреноженных

молодых коней...

До конца

До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!

Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.

Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!

Добрый Филя

Я запомнил, как диво,

Тот лесной хуторок,

Задремавший счастливо

Меж звериных дорог...

Там в избе деревянной,

Без претензий и льгот,

Так, без газа, без ванной,

Добрый Филя живет.

Филя любит скотину,

Ест любую еду,

Филя ходит в долину,

Филя дует в дуду!

Мир такой справедливый,

Даже нечего крыть...

Филя, что молчаливый?

А о чем говорить?

Дорожная элегия

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

Знакома до срока

Дорожная мука.

И отчее племя,

И близкие души,

Лесная сорока

Одна мне подруга.

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

Устало в пыли

Я влачусь, как острожник.

Темнеет вдали,

Приуныл подорожник.

И страшно немного

Без света, без друга,

Дорога, дорога,

Разлука, разлука...

Журавли

Меж болотных стволов красовался восток огнеликий..

Вот наступит сентябрь - и покажутся вдруг журавли!

И разбудят меня, как сигнал, журавлиные крики

Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали.

Вот летят, вот летят, возвещая нам срок увяданья

И терпения срок, как сказанье библейских страниц, -

Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье

И могучий полёт этих гордых прославленных птиц!

Широко на Руси машут птицам прощальные руки.

Помраченье болот и безлюдье знобящих полей -

Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,

Далеко разгласит улетающий плач журавлей!

Вот замолкли - и вновь сиротеют холмы и деревни,

Сиротеет река в берегах безотрадных своих,

Сиротеет молва заметавшихся трав и деревьев

Оттого, что - молчи - так никто уж не выразит их!

лирические

Загородил

Мою дорогу

Обоз. Ступил я на жнивьё.

А сам подумал:

Понемногу

Село меняется моё!

Теперь в полях

Везде машины

И не видать худых кобыл,

И только вечный

Дух крушины

Всё так же горек и уныл.

Идут, идут

Обозы в город

По всем дорогам без конца,

Не слышно праздных

Разговоров,

Не видно праздного

Зачем?

Она совсем ещё ребенок -

Она совсем ещё дитя -

Живёт играя и шутя.

Давай походим тёмным лесом!

Давай разбудим соловья!

Там у дороги под навесом

Моя любимая скамья.

Давай сбежим скорее в поле!

Давай посмотрим на зарю!.. -

Я подчиняюсь поневоле

И тоже что-то говорю.

Но чувства борются во мне,

Я в жизни знаю слишком много,

И часто с ней наедине

Мне нелегко и одиноко.

И вот она уже грустна,

И вот уже серьёзней встречи,

Совсем запутает она

Клубок моих противоречий!

Зачем же мы ходили лесом?

Зачем будили соловья?

Зачем стояла под навесом

Та одинокая скамья?

про отношения

Звезда полей

Звезда полей во мгле заледенелой

Остановившись, смотрит в полынью.

Уж на часах двенадцать прозвенело,

И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений

Я вспоминал, как тихо за холмом

Она горит над золотом осенним,

Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,

Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучом приветливым касаясь

Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,

Она восходит ярче и полней,

И счастлив я, пока на свете белом

Горит, горит звезда моих полей…

Зеленые цветы

Светлеет грусть, когда цветут цветы,

Когда брожу я многоцветным лугом

Один или с хорошим давним

Который сам не терпит суеты.

За нами шум и пыльные хвосты -

Все улеглось! Одно осталось

Что мир устроен грозно и

прекрасно,

Что легче там, где поле и цветы.

Остановившись в медленном

Смотрю, как день, играя,

расцветает.

Но даже здесь.. чего-то не

хватает..

Недостает того, что не найти.

Как не найти погаснувшей

Как никогда, бродя цветущей

Меж белых листьев и на белых

Мне не найти зеленые цветы...

Зимним вечерком

Ветер не ветер -

Иду из дома!

В хлеву знакомо

Хрустит солома,

И огонек светит...

А больше -

ни звука!

Ни огонечка!

Во мраке вьюга

Летит по кочкам...

Эх, Русь, Россия!

Что звону мало?

Что загрустила?

Что задремала?

Давай пожелаем

Всем доброй ночи!

Давай погуляем!

Давай похохочем!

И праздник устроим,

И карты раскроем...

Эх! Козыри свежи.

А дураки те же.

Зимняя ночь

Кто-то стонет на тёмном кладбище,

Кто-то глухо стучится ко мне,

Кто-то пристально смотрит в жилище,

Показавшись в полночном окне.

В эту пору с дороги буранной

Заявился ко мне на ночлег

Непонятный какой-то и странный

Из чужой стороны человек.

И старуха-метель не случайно,

Есть какая-то жуткая тайна

В этом жалобном плаче ночном.

Обветшалые гнутся стропила,

И по лестнице шаткой во мрак,

Чтоб нечистую выпугнуть силу,

С фонарём я иду на чердак.

По углам разбегаются тени...

Кто тут?.. - Глухо. Ни звука в ответ.

Подо мной, как живые, ступени

Так и ходят... Спасения нет!

Кто-то стонет всю ночь на кладбище,

Кто-то гибнет в буране - невмочь,

И мерещится мне, что в жилище

Кто-то пристально смотрит всю ночь...

Зимняя песня

Ты мне тоску не пророчь!

Тихая зимняя ночь.

Светятся тихие, светятся чудные,

Слышится шум полыньи...

Были пути мои трудные, трудные.

Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,

Сам я улыбчив и рад!

Трудное, трудное - все забывается,

Светлые звезды горят!

Кто мне сказал, что во мгле заметеленной

Глохнет покинутый луг?

Кто мне сказал, что надежды потеряны?

Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.

Ты мне тоску не пророчь!

Светлыми звездами нежно украшена

Тихая зимняя ночь...

Зачем ты, ива, вырастаешь

Над судоходною рекой

И волны мутные ласкаешь

Как будто нужен им покой?

Преград не зная и обходов,

Как шумно, жизнь твою губя,

От проходящих пароходов

Несутся волны на тебя!

А есть укромный край природы,

Где могут, родственно звуча,

В тени струящиеся воды

На ласку лаской отвечать...

Когда душе моей

сойдёт успокоенье

С высоких, после гроз, немеркнущих небес,

Когда душе моей внушая поклоненье,

Идут стада дремать под ивовый навес,

Когда душе моей земная веет святость,

И полная река несёт небесный свет,

Мне грустно оттого,

что знаю эту радость

Лишь только я один. Друзей со мною нет...

Лошадь белая

В поле тёмном.

Замерзает внизу река.

На ночёвку

В избе укромной

Я устроился у старика.

Я сказал ему:

Злится стужа!

И пугает собачий лай...

Он взглянул,

Покурил, послушал

И ответил мне: - Ночевай!

В моём окошке

Звёзд осенних полным-полно!

А на сердце

Скребутся кошки* …

* Стихотворение «Лошадь белая...»,

было, похоже, не окончено.

В разных источниках даются разные варианты.

Составительница подборки Вита Пшеничная (Псков)

предложила альманаху-45 именно этот текст...

На кладбище

одна суета

Был мятеж героических сил

И забвением рухнут лета

На сиротские звёзды могил?

Сталин что-то по пьянке сказал -

И раздался винтовочный залп!

Сталин что-то с похмелья сказал -

Гимны пел митингующий зал!

Сталин умер. Его уже нет.

Что же делать - себе говорю, -

Чтоб над родиной жидкий рассвет

Стал похож на большую зарю?

Я пойду по угрюмой тропе,

Чтоб запомнить рыданье пурги

И рождённые в долгой борьбе

Сиротливые звезды могил.

Я пойду поклониться полям...

Может, лучше не думать про всё,

А уйти, из берданки паля,

в окрестности сёл...

На реке Сухоне

Много серой воды,
много серого неба,
И немного пологой нелюдимой земли,
И немного огней вдоль по берегу... Мне бы
Снова вольным матросом
Наниматься на корабли!
Чтоб с весёлой душой
Снова плыть в неизвестность, -
Может, прежнее счастье мелькнёт впереди!..
Между тем не щадят
Эту добрую местность,
Словно чья-нибудь месть, проливные дожди.
Но на той стороне под всемирным потопом
Притащилась на берег -
Видно, надо - старушка с горбом,
Но опять мужики на подворье примчались галопом
И с телегой, с конями
Взгромоздились опять на паром.
Вот, я думаю, стать волосатым паромщиком мне бы!
Только б это избрать, как другие смогли, -
Много серой воды,
много серого неба,
И немного пологой родимой земли,
И немного огней вдоль по берегу...

Нагрянули

Не было собак - и вдруг залаяли.

Поздно ночью - что за чудеса!-

Кто-то едет в поле за сараями.

Не было гостей - и вот нагрянули.

Не было вестей - так получай!

И опять под ивами багряными

Расходился праздник невзначай.

Ты прости нас, полюшко усталое,

Ты прости, как братьев и сестер:

Может, мы за все свое бывалое

Разожгли последний наш костер.

Может быть, последний раз нагрянули,

Может быть, не скоро навестят...

Как по саду, садику багряному

Грустно-грустно листья шелестят.

Под луной, под гаснущими ивами

Посмотрели мой любимый край

И опять умчались, торопливые,

И пропал вдали собачий лай...

Наступление ночи

Опять заря

Смеркается и брезжит

На мёрзлый снег,

На крыши деревень,

И в гробовом

Затишье побережий

Пропал безвестный день.

Слабеет свет...

Вот-вот... ещё немножко.

И, поднимаясь

В меркнущей дали,

Весь ужас ночи

Прямо за окошком

Как будто встанет

Вдруг из-под земли!

И так тревожно

В час перед набегом

Кромешной тьмы

Без жизни и следа,

Как будто солнце

Красное над снегом,

Огромное,

Погасло навсегда!

Не пришла

Из окна ресторана —

свет зеленый,

болотный,

От асфальта до звезд

заштрихована ночь

снегопадом,

Снег глухой,

беспристрастный,

бесстрастный,

холодный

Надо мной,

над Невой,

над матросским

суровым отрядом.

Сумасшедший,

вдоль железных заборов,

Удивляя людей,

что брожу я?

И мерзну зачем?

Ты и раньше ко мне

приходила нескоро,

А вот не пришла и совсем...

Странный свет,

ядовитый,

болотный,

Снег и снег

без метельного

свиста и воя.

Снег глухой,

беспристрастный,

бесстрастный,

холодный,

Мертвый снег,

не даешь мне покоя?

Осеннее

Есть пора -

Души моей отрада:

Зыбко всё,

Но зелено уже!

Есть пора

Осеннего распада,

Родственно душе!

Грязь кругом,

А тянет на болото,

Дождь кругом,

А тянет на реку,

И грустит избушка

Между лодок

На своем ненастном

Облетают листья,

Уплывают

Мимо голых веток

В эти дни

Дороже мне бывают

И образы утрат!

Слез не лей

Над кочкою болотной

Оттого, что слишком

Вот умру -

И стану я холодный,

Вот тогда, любимая,

И хотя отчаянья

Ты пойми,

По-новому уже,

Осеннего распада -

Родственно душе!

Осенний вечер

Вечер. Плывёт по дорогам

Осени стужа и стон.

Каркает около стога

Стая озябших ворон.

Скользкой неровной тропою

В зарослях ветреных ив

Лошадь идёт с водопоя

Голову вниз опустив.

Вызванный небом без мерки,

Словно из множества сит,

Дождик, холодный и мелкий,

Всё моросит, моросит…

Ответ на письмо

Что я тебе отвечу на обман?

Что наши встречи давние у стога?

Когда сбежала ты в Азербайджан,

Не говорил я: «Скатертью дорога!»

Да, я любил. Ну что же? Ну и пусть.

Пора в покое прошлое оставить.

Давно уже я чувствую не грусть

И не желанье что-нибудь поправить.

Слова любви не станем повторять

И назначать свидания не станем.

Но если все же встретимся опять,

То сообща кого-нибудь обманем...

Отплытие

Размытый путь. Кривые тополя.

Я слушал шум - была пора отлёта.

И вот я встал и вышел за ворота,

Где простирались жёлтые поля,

И вдаль пошёл... Вдали тоскливо пел

Гудок чужой земли, гудок разлуки!

Но, глядя вдаль и вслушиваясь в звуки,

Я ни о чём ещё не сожалел -

Была суровой пристань в поздний час.

Искрясь, во тьме горели папиросы,

И трап стонал, и хмурые матросы

Устало поторапливали нас.

И вдруг такой повеяло с полей

Тоской любви, тоской свиданий кратких!

На мглистый берег юности своей.

Памяти матери

Вот он и кончился покой!

Взметая снег, завыла вьюга.

Завыли волки за рекой

Во мраке луга.

Сижу среди своих стихов,

Бумаг и хлама.

А где-то есть во мгле снегов

Могила мамы.

Там поле, небо и стога,

Хочу туда,- о, километры!

Меня ведь свалят с ног снега,

Сведут с ума ночные ветры!

Но я смогу, но я смогу

По доброй воле

Пробить дорогу сквозь пургу

В зверином поле!..

Кто там стучит?

Уйдите прочь!

Я завтра жду гостей заветных...

А может, мама?

Может, ночь -

Ночные ветры?

Первый снег

Ах, кто не любит первый снег

В замёрзших руслах тихих рек,

В полях, в селеньях и в бору,

Слегка гудящем на ветру!

В деревне празднуют дожинки,

И на гармонь летят снежинки.

И весь в светящемся снегу,

Лось замирает на бегу

На отдалённом берегу.

Зачем ты держишь кнут в ладони?

Легко в упряжке скачут кони,

И по дорогам меж полей,

Как стаи белых голубей,

Взлетает снег из-под саней...

Ах, кто не любит первый снег

В замёрзших руслах тихих рек,

В полях, в селеньях и в бору,

Слегка гудящем на ветру!

По вечерам

С моста идет дорога в гору.

А на горе - какая грусть!-

Лежат развалины собора,

Как будто спит былая Русь.

Былая Русь! Не в те ли годы

Наш день, как будто у груди,

Был вскормлен образом свободы,

Всегда мелькавшей впереди!

Какая жизнь отликовала,

Отгоревала, отошла!

И все ж я слышу с перевала,

Как веет здесь, чем Русь жила.

Все так же весело и властно

Здесь парни ладят стремена,

По вечерам тепло и ясно,

Как в те былые времена...

По мокрым скверам

проходит осень,

Лицо нахмуря!

На громких скрипках

дремучих сосен

Играет буря!

В обнимку с ветром

иду по скверу

В потемках ночи.

Ищу под крышей

свою пещеру -

В ней тихо очень.

Горит пустынный

электропламень,

На прежнем месте,

Как драгоценный какой-то камень,

Сверкает перстень, -

И мысль, летая,

кого-то ищет

По белу свету...

Кто там стучится

в мое жилище?

Покоя нету!

Ах, эта злая старуха осень,

Лицо нахмуря,

Ко мне стучится

и в хвое сосен

Не молкнет буря!

Куда от бури,

от непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы,

И я плачу...

Повесть о первой любви

Я тоже служил на флоте!

Я тоже памятью полн

О той бесподобной работе -

На гребнях чудовищных волн.

Тобою - ах, море, море! -

Я взвинчен до самых жил,

Но, видно, себе на горе

Так долго тебе служил...

Любимая чуть не убилась, -

Ой, мама родная земля! -

Рыдая, о грудь мою билась,

Как море о грудь корабля.

В печали своей бесконечной,

Как будто вослед кораблю,

Шептала: «Я жду вас... вечно»,

Шептала: «Я вас... люблю».

Люблю вас! Какие звуки!

Но звуки ни то ни сё, -

И где-то в конце разлуки

Забыла она про всё.

Однажды с какой-то дороги

Отправила пару слов:

«Мой милый! Ведь так у многих

Проходит теперь любовь...»

И всё же в холодные ночи

Печальней видений других

Глаза её, близкие очень,

И море, отнявшее их.

про отношения

Под ветвями больничных берез

Под ветвями плакучих деревьев

В чистых окнах больничных палат

Выткан весь из пурпуровых перьев

Для кого-то последний закат...

Вроде крепок, как свеженький овощ,

Человек, и легка его жизнь,-

Вдруг проносится «скорая помощь»,

И сирена кричит: «Расступись!»

Вот и я на больничном покое.

И такие мне речи поют,

Что грешно за участье такое

Не влюбиться в больничный уют!

В светлый вечер под музыку Грига

В тихой роще больничных берез

Я бы умер, наверно, без крика,

Но не смог бы, наверно, без слез...

Нет, не все,- говорю,- пролетело!

Посильней мы и этой беды!

Значит, самое милое дело -

Это выпить немного воды,

Посвистеть на манер канарейки

И подумать о жизни всерьез

На какой-нибудь старой скамейке

Под ветвями больничных берез...

Поезд

Поезд мчался с грохотом и воем,

Поезд мчался с лязганьем и свистом,

И ему навстречу жёлтым роем

Понеслись огни в просторе мглистом.

Поезд мчался с полным напряженьем

Мощных сил, уму непостижимых,

Посреди миров несокрушимых.

Поезд мчался с прежним напряженьем

Где-то в самых дебрях мирозданья

Перед самым, может быть, крушеньем,

Посреди явлений без названья...

Вот он, глазом огненным сверкая,

Вылетает... Дай дорогу, пеший!

На разъезде где-то у сарая

Подхватил, понёс меня, как леший!

Вместе с ним и я в просторе мглистом

Уж не смею мыслить о покое, -

Мчусь куда-то с лязганьем и свистом,

Мчусь куда-то с грохотом и воем,

Мчусь куда-то с полным напряженьем,

Я, как есть, загадка мирозданья.

Перед самым, может быть, крушеньем

Я кричу кому-то: «До свиданья!»

Но довольно! Быстрое движенье

Всё смелее в мире год от году,

И какое может быть крушенье,

Если столько в поезде народу?

философские

Помню, как тропкой,

едва заметной

В густой осоке, где утки крякали,

Мы с острогой ходили летом

Ловить налимов

под речными корягами.

Поймать налима не просто было.

Мало одного желания.

Мы уставали, и нас знобило

От длительного купания,

Но мы храбрились:— Рыбак не плачет!—

В воде плескались

до головокружения

И наконец на песок горячий

Дружно падали в изнеможении!

И долго после мечтали лежа

О чем-то очень большом и смелом,

Смотрели в небо, и небо тоже

Глазами звезд

на нас смотрело...

Портовая ночь

На снегу, как тюлени,

Лежат валуны,

Чайки плещутся в пене

Набежавшей волны.

Порт в ночи затихает,

Все закончили труд,

Огоньками мигает

Их домашний уют...

Вдруг вода загрохочет

У бортов кораблей,

Забурлит, заклокочет,

Пробуждаясь, опять

Будут жены матросов

Свет в домах зажигать.

Будет снова тревожен

Их полночный уют,

И взволнованно тоже

Дети к окнам прильнут.

Знать, поэтому шквалам,

Нагоняющим жуть,

К заметеленным скалам

Корабли не свернуть.

Посвящение другу

Замерзают мои георгины.
И последние ночи близки.
И на комья желтеющей глины
За ограду летят лепестки…

Нет, меня не порадует — что ты!-
Одинокая странствий звезда.
Пролетели мои самолеты,
Просвистели мои поезда.

Прогудели мои пароходы,
Проскрипели телеги мои,-
Я пришел к тебе в дни непогоды,
Так изволь, хоть водой напои!

Не порвать мне житейские цепи,
Не умчаться, глазами горя,
В пугачевские вольные степи,
Где гуляла душа бунтаря.

Не порвать мне мучительной связи
С долгой осенью нашей земли,
С деревцом у сырой коновязи,
С журавлями в холодной дали…

Но люблю тебя в дни непогоды
И желаю тебе навсегда,
Чтоб гудели твои пароходы,
Чтоб свистели твои поезда!

про друзей

Поэзия

Сквозь ветра поющий полет

И волн громовые овации

Корабль моей жизни плывет

к демобилизации.

Всю жизнь не забудется флот,

И вы, корабельные кубрики,

И море, где служба идет

Под флагом Советской Республики.

Но близок тот час, когда я

Сойду с электрички на станции.

Продолжится юность моя

В аллеях с цветами и танцами.

В труде и средь каменных груд,

В столовых, где цены уменьшены

И пиво на стол подают

Простые красивые женщины.

Все в явь золотую войдет,

Чем ночи матросские грезили...

Корабль моей жизни плывет

По морю любви и поэзии.

Праздник в поселке

Сколько водки выпито!

Сколько стекол выбито!

Сколько средств закошено!

Сколько женщин брошено!

Чьи-то дети плакали,

Где-то финки звякали...

Эх, сивуха сивая!

Жизнь была... красивая!

Привет, Россия

Привет, Россия — родина моя!
Как под твоей мне радостно листвою!
И пенья нет, но ясно слышу я
Незримых певчих пенье хоровое…

Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле — по сёлам и столицам!
Я сильный был, но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.

Привет, Россия — родина моя!
Сильнее бурь, сильнее всякой воли
Любовь к твоим овинам у жнивья,
Любовь к тебе, изба в лазурном поле.

За все хоромы я не отдаю
Свой низкий дом с крапивой под оконцем.
Как миротворно в горницу мою
По вечерам закатывалось солнце!

Как весь простор, небесный и земной,
Дышал в оконце счастьем и покоем,
И достославной веял стариной,
И ликовал под ливнями и зноем!..

Природа

Звенит, смеётся, как младенец,

И смотрит солнышку вослед.

И меж домов, берёз, поленниц

Горит, струясь, небесный свет.

Как над заплаканным младенцем,

Играя с нею, после гроз

Узорным чистым полотенцем

Свисает радуга с берёз,

И миротворный

запах мёда

По травам катится волной, -

Его вкушает вся природа

И щедро делится со мной!

И вольно дышит

ночью звёздной

Под колыбельный скрип телег...

И вдруг разгневается грозно

Совсем как взрослый человек.

о природе

Прощальная песня

Я уеду из этой деревни...

Будет льдом покрываться река,

Будут ночью поскрипывать двери,

Будет грязь на дворе глубока.

Мать придёт и уснёт без улыбки...

И в затерянном сером краю

В эту ночь у берестяной зыбки

Ты оплачешь измену мою.

Так зачем же, прищурив ресницы,

У глухого болотного пня

Спелой клюквой, как добрую птицу,

Ты с ладони кормила меня?

Слышишь, ветер шумит по сараю?

Слышишь, дочка смеётся во сне?

Может, ангелы с нею играют

И под небо уносятся с ней...

Не грусти! На знобящем причале

Парохода весною не жди!

Лучше выпьем давай на прощанье

За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы!

Что ж нам ждать на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу.

Ты не знаешь, как ночью по тропам

За спиною, куда ни пойду,

Чей-то злой, настигающий топот

Всё мне слышится, словно в бреду.

Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю

И пошлю вам чудесную куклу,

Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.

Мама, мамочка! Кукла какая!

И мигает, и плачет она...

Прощальное

Печальная Вологда

На тёмной печальной земле,

И люди окраины древней

Тревожно проходят во мгле.

Родимая! Что ещё будет

Со мною? Родная заря

Уж завтра меня не разбудит,

Играя в окне и горя.

Замолкли весёлые трубы

И танцы на всём этаже,

И дверь опустевшего клуба

Печально закрылась уже.

Родимая! Что ещё будет

Со мною? Родная заря

Уж завтра меня не разбудит,

Играя в окне и горя.

И сдержанный говор печален

На тёмном печальном крыльце.

Всё было весёлым в начале,

Всё стало печальным в конце.

На тёмном разъезде разлуки

И в тёмном прощальном авто

Я слышу печальные звуки,

Которых не слышит никто...

Пусть поют поэты!

Мне трудно думать:

Так много шума.

А хочется речи

Простой, человечьей

О чём шумят

Друзья мои, поэты,

В неугомонном доме допоздна?

Я слышу спор,

Я вижу силуэты

На смутном фоне позднего окна.

Уже их мысли

Силой налились!

С чего ж начнут?

Какое слово скажут?

Они кричат,

Они руками машут,

Они как будто только родились!

В каких словах

Воспеть тебя, о спутник!

Твой гордый взлёт - падение моё.

Мне сообщил об этом литсотрудник,

В стихи перо направив,

Как копьё.

Мол, век ракетный,

Век автомобильный,

А муза так спокойна и тиха!

И крест чернильный,

Словно крест могильный,

Уверенно поставил на стихах.

На этом с миром

И расстаться нам бы,

Но отчего же

С «Левым маршем» в лад

Негромкие есенинские ямбы

Так громко в сердце бьются и звучат!

С весёлым пеньем

В небе безмятежном,

Со всей своей любовью и тоской

Орлу не пара

Жаворонок нежный,

Но ведь взлетают оба высоко!

И, славя взлёт

Космической ракеты,

Готовясь в ней летать за небеса,

Пусть не шумят,

А пусть поют поэты

Разлад

Мы встретились

У мельничной запруды.

И я ей сразу

Прямо все сказал!

Кому,- сказал,-

Нужны твои причуды?

Зачем,- сказал -

Ходила на вокзал?

Она сказала:

Я не виновата.

Ответь,- сказал я,-

Кто же виноват?-

Она сказала:

Я встречала брата.

Ха-ха,- сказал я,-

Разве это брат?

В моих мозгах чего-то не хватало:

Махнув на все,

Я начал хохотать.

Я хохотал,

И эхо хохотало,

И грохотала

Мельничная гать.

Она сказала:

Ты чего хохочешь?

Хочу,- сказал я,-

Вот и хохочу!-

Она сказала:

Мало ли что хочешь!

Я это слушать больше не хочу.

Конечно, я ничуть

Не напугался,

Как всякий,

Кто ни в чем не виноват,

И зря в ту ночь

Пылал и трепыхался

В конце безлюдной улицы

Расплата

Я забыл, что такое любовь,

И под лунным над городом светом

Столько выпалил клятвенных слов,

Что мрачнею, как вспомню об этом.

И однажды, прижатый к стене

Безобразьем, идущим по следу,

Одиноко я вскрикну во сне

И проснусь, и уйду, и уеду...

Поздно ночью откроется дверь,

Невеселая будет минута.

У порога я встану, как зверь,

Захотевший любви и уюта.

Побледнеет и скажет:- Уйди!

Наша дружба теперь позади!

Ничего для тебя я не значу!

Уходи! Не гляди, что я плачу!..

И опять по дороге лесной

Там, где свадьбы, бывало, летели,

Неприкаянный, мрачный, ночной,

Я тревожно уйду по метели...

Родная деревня

Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!

Бывает, что пыльный мальчишка
За гостем приезжим по следу
В дорогу торопится слишком:
— Я тоже отсюда уеду!

Среди удивленных девчонок
Храбрится, едва из пеленок:
— Ну что по провинции шляться?
В столицу пора отправляться!

Когда ж повзрослеет в столице,
Посмотрит на жизнь за границей,
Тогда он оценит Николу,
Где кончил начальную школу…

Русский огонек

Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет — пригрезившийся, что ли? —
Мелькнул в пустыне, как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу, — последняя надежда! —
И услыхал, отряхивая снег:
— Вот печь для вас… И тёплая одежда… —
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…

Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне и поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнём, враждой земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
— Скажи, родимый, будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… —
И вдруг опять: — Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, — наверное, не будет!
— Дай бог, дай бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей? Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья.
— Господь с тобой! Мы денег не берём.
— Что ж, — говорю, — желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…

Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя…

Седьмые сутки дождь не умолкает...

Седьмые сутки дождь не умолкает.

И некому его остановить.

Все чаще мысль угрюмая мелькает,

Что всю деревню может затопить.

Плывут стога. Крутясь, несутся доски.

И погрузились медленно на дно

На берегу забытые повозки,

И потонуло черное гумно.

И реками становятся дороги,

Озера превращаются в моря,

И ломится вода через пороги,

Семейные срывая якоря...

Неделю льет. Вторую льет... Картина

Такая - мы не видели грустней!

Безжизненная водная равнина

И небо беспросветное над ней.

На кладбище затоплены могилы,

Видны еще оградные столбы,

Ворочаются, словно крокодилы,

Меж зарослей затопленных гробы,

Ломаются, всплывая, и в потемки

Под резким неслабеющим дождем

Уносятся ужасные обломки

И долго вспоминаются потом...

Холмы и рощи стали островами.

И счастье, что деревни на холмах.

И мужики, качая головами,

Перекликались редкими словами,

Когда на лодках двигались впотьмах,

И на детей покрикивали строго,

Спасали скот, спасали каждый дом

И глухо говорили: - Слава Богу!

Слабеет дождь... вот-вот... еще немного.

И все пойдет обычным чередом.

Сентябрь

Слава тебе, поднебесный

Радостный краткий покой!

Солнечный блеск твой чудесный

С нашей играет рекой,

С рощей играет багряной,

С россыпью ягод в сенях,

Словно бы праздник нагрянул

На златогривых конях!

Радуюсь громкому лаю,

Листьям, корове, грачу,

И ничего не желаю,

И ничего не хочу!

И никому не известно

То, что, с зимой говоря,

В бездне таится небесной

Ветер и грусть октября...

про осень

Сергей Есенин

Слухи были глупы и резки:

Кто такой, мол, Есенин Серёга,

Сам суди: удавился с тоски

Потому, что он пьянствовал много.

Да, недолго глядел он на Русь

Голубыми глазами поэта.

Но была ли кабацкая грусть?

Грусть, конечно, была... Да не эта!

Вёрсты всё потрясённой земли,

Все земные святыни и узы

Словно б нервной системой вошли

В своенравность есенинской музы!

Это муза не прошлого дня.

С ней люблю, негодую и плачу.

Много значит она для меня,

Если сам я хоть что-нибудь значу.

Скачет ли свадьба...

Скачет ли свадьба в глуши потрясённого бора,

Или, как ласка, в минуты ненастной погоды

Где-то послышится пение детского хора, -

Так - вспоминаю - бывало и в прежние годы!

Вспыхнут ли звёзды - я вспомню, что прежде блистали

Эти же звёзды. А выйду случайно к парому, -

Прежде - подумаю - эти же вёсла плескали...

Будто о жизни и думать нельзя по-другому!

Ты говоришь, говоришь, как на родине лунной

Снег освещённый летел вороному под ноги,

Как без оглядки, взволнованный, сильный и юный,

В поле открытое мчался ты вниз по дороге!

Верил ты в счастье, как верят в простую удачу,

Слушал о счастье младенческий говор природы, -

Что ж, говори! Но не думай, что, если заплачу,

Значит, и сам я жалею такие же годы.

Грустные мысли наводит порывистый ветер.

Но не об этом. А вспомнилось мне, что уныло

Прежде не думал: «Такое, мне помнится, было!»

Прежде храбрился: «Такое ли будет на свете!»

Вспыхнут ли звёзды - такое ли будет на свете! -

Так говорил я. А выйду случайно к парому, -

«Скоро, - я думал, - разбудят меня на рассвете,

Как далеко уплыву я из скучного дому!..»

О, если б завтра подняться, воспрянувши духом,

С детскою верой в бессчётные вечные годы,

О, если б верить, что годы покажутся пухом, -

Как бы опять обманули меня пароходы!..

Стоит жара

Стоит жара. Летают мухи.

Под знойным небом чахнет сад.

У церкви сонные старухи

Толкутся, бредят, верещат.

Смотрю угрюмо на калеку,

Соображаю, как же так -

Я дать не в силах человеку

Ему положенный пятак?

И как же так, что я все реже

Волнуюсь, плачу и люблю?

Как будто сам я тоже сплю

И в этом сне тревожно брежу...

Тайна

Чудный месяц горит над рекою,

Над местами отроческих лет,

И на родине, полной покоя,

Широко разгорается свет...

Этот месяц горит не случайно

Никола́й Миха́йлович Рубцо́в - русский лирический поэт.

Родился 3 января 1936 года в селе Емецк Холмогорского района Северного края (ныне Архангельской области). В 1940 году переехал вместе со своей многочисленной семьёй в Вологду, где Рубцовых и застала война. Вскоре умерла мать Рубцова, и детей распределили в интернаты. С октября 1943 года и до июня 1950 года жил и учился в Никольском детском доме.

В автобиографии Николай пишет, что отец ушёл на фронт и погиб в том же 1941 году. Но на самом деле Михаил Андрианович Рубцов (1900-1962) выжил и после войны женился вторично, оставив собственных детей от первого брака в интернате, жил в Вологде. Николай написал эти строки в своей биографии, как бы желая забыть о своём отце, который не пожелал найти своего сына и взять его к себе после возвращения с фронта. Далее Николая направили в Никольский детский дом Тотемского района Вологодской области, где он окончил семь классов школы. Здесь впоследствии родилась его дочь Елена в гражданском браке с Генриеттой Михайловной Меньшиковой.

Дом в Емецке, где родился Николай Рубцов

С 1950 года по 1952 год будущий поэт учился в Тотемском лесотехническом техникуме. Затем с 1952 года по 1953 год работал кочегаром в архангельском траловом флоте треста «Севрыба», с 1953 года по 1955 год учился в горно-химическом техникуме Минхимпрома в г. Кировск (Мурманская область). С марта 1955 года Рубцов был разнорабочим на опытном военном полигоне.

С октября 1955 года по 1959 год проходил армейскую службу на Северном флоте (в звании матроса и старшего матроса). После демобилизации жил в Ленинграде, работая попеременно слесарем, кочегаром и шихтовщиком на Кировском заводе.

Рубцов начинает заниматься в литобъединении «Нарвская застава», знакомится с молодыми ленинградскими поэтами Глебом Горбовским, Константином Кузьминским, Эдуардом Шнейдерманом. В июле 1962 года с помощью Бориса Тайгина выпускает свой первый машинописный сборник «Волны и скалы».

В августе 1962 года Рубцов поступает в Литературный институт им. М. Горького в Москве и знакомится с Владимиром Соколовым, Станиславом Куняевым, Вадимом Кожиновым и другими литераторами, чьё дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в делах по изданию стихов. С пребыванием в институте вскоре возникли проблемы, однако поэт продолжает писать, и в середине 1960-х у него выходят первые сборники.

В 1969 году Рубцов закончил Литературный институт и был принят в штат газеты «Вологодский комсомолец».

В 1968 году литературные заслуги Рубцова получили официальное признание и ему в Вологде была выделена однокомнатная квартира № 66 на пятом этаже в пятиэтажном доме № 3 на улице, названной именем другого вологодского поэта - Александра Яшина. В этом жилище через три года трагически оборвалась жизнь Рубцова.

Писатель Фёдор Абрамов называл Рубцова блистательной надеждой русской поэзии .

Смерть Основная статья: Гибель Николая Рубцова

Погиб 19 января 1971 года в своей квартире, в результате бытовой ссоры с библиотекарем и начинающей поэтессой Людмилой Дербиной (Грановской) (р.1938), на которой собирался жениться (8 января они подали документы в ЗАГС). Судебным следствием установлено, что смерть имела насильственный характер, наступила в результате удушения - механической асфиксии от сдавливания органов шеи руками . Возлюбленная Рубцова в своих воспоминаниях и интервью, описывая роковой момент, утверждает, что произошёл инфаркт - «сердце просто у него не выдержало, когда мы сцепились ». Дербина была признана виновной в убийстве Рубцова, осуждена на 8 лет, досрочно освобождена почти через 6 лет, по состоянию на 2013 год живёт в Вельске, виноватой себя не считает и надеется на посмертную реабилитацию. Публицист и заместитель главного редактора газеты «Завтра» Владимир Бондаренко, указывая в 2000 году, что смерть Рубцова так или иначе наступила в результате действий Дербиной, назвал её мемуары «бессмысленными и суетными попытками оправдания ».

Биографы упоминают о стихотворении Рубцова «Я умру в крещенские морозы» как о предсказании даты собственной смерти. В Вологодском музее Н. Рубцова хранится завещание поэта, найденное после смерти: «Похороните меня там, где похоронен Батюшков».

Похоронен Николай Рубцов в Вологде на Пошехонском кладбище.

Память

• Действует Дом-музей Н.М. Рубцова в селе Никольское с 1996 года.
• В Вологде именем Николая Рубцова названа улица и установлен памятник (1998, скульптор А. М. Шебунин).
• В 1998 году имя поэта присвоено петербургской библиотеке № 5 (Невская ЦБС) (Адрес 193232, Санкт-Петербург, Невский район, ул. Шотмана, д. 7, корп. 1). В библиотеке им. Николая Рубцова действует литературный музей «Николай Рубцов: стихи и судьба». Ежедневно в стенах библиотеки проводятся экскурсии по литературному музею, демонстрируется художественно-документальный фильм «Поэт Николай Рубцов», действует литературный салон в рубцовской гостиной.
• В Тотьме установлен памятник работы скульптора Вячеслава Клыкова.

Мемориальная доска на здании Кировского завода

• В 2001 году в Петербурге на здании заводоуправления Кировского завода установлена мраморная мемориальная доска, со знаменитым кличем поэта: «Россия! Русь! Храни себя, храни!». Памятник Рубцову установлен также на его родине, в Емецке (2004, скульптор Николай Овчинников).
• С 2009 г. проводится Всероссийский поэтический конкурс им. Николая Рубцова, целью которого является поиск и поддержка молодых начинающих поэтов из числа воспитанников детских домов.
• В Вологде существует музей «Литература. Искусство. Век XX» (филиал Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея заповедника), посвящённый творчеству Валерия Гаврилина и Николая Рубцова.
• В Емецке средняя школа им. Рубцова
• Емецкий краеведческий музей им. Н. М. Рубцова
• Также в Емецке установлен памятник Рубцову.
• В селе Никольском именем поэта названы улица, средняя школа. В селе Никольском на улице Н. Рубцова открыт дом-музей поэта (в здании бывшего детского дома). На фасаде - мемориальная доска.
• В г. Череповце установлен бюст Н. Рубцову
• 1 ноября 2011 года в Доме знаний г. Череповца открылся литературно-краеведческий Центр Николая Рубцова. В нём воссоздана квартира Галины Рубцовой-Шведовой, сестры поэта, у которой он часто бывал, приезжая в Череповец. В Центре проводятся литературно-музыкальные вечера и ведётся научно-исследовательская работа, связанная с биографией и творчеством Рубцова.
• Рубцовские центры действуют в Москве, Санкт-Петербурге, Саратове, Кирове, Уфе.
• В г. Всеволожске именем поэта названа улица.
• В Дубровке именем поэта названа улица.

Памятник Н. М. Рубцову в Емецке Памятник Н. М. Рубцову в Мурманске

• В Мурманске на аллее писателей установлен памятник поэту.
• В Вологде начиная с 1998 года проходит открытый фестиваль поэзии и музыки «Рубцовская осень».
• В Санкт-Петербурге именем поэта названа улица в микрорайоне в районе станции метро «Парнас».

Творчество

Вологодская «малая родина» и Русский Север дали ему главную тему будущего творчества - «старинную русскую самобытность», стала центром его жизни, «землёй… священной», где он чувствовал себя «и живым, и смертным» (см. Борисово-Судское).

Его первый сборник, «Волны и скалы», появился в 1962 году в самиздате, вторая книга стихов «Лирика» вышла в 1965 в Архангельске уже официально. Затем были изданы поэтические сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к печати «Зелёные цветы» появились уже после смерти поэта.

Поэзия Рубцова, предельно простая по своей стилистике и тематике, связанной преимущественно с родной Вологодчиной, обладает творческой подлинностью, внутренней масштабностью, тонко разработанной образной структурой.

О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:

Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета.
И я придумывать не стану
Себя особого, Рубцова,
За это верить перестану
В того же самого Рубцова,
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова!..

Плагиат произведений Рубцова

В 2013 году в интернет-приёмную Законодательного собрания Вологодской области обратилась член Союза журналистов РФ Ирина Котельникова, проживающая в Забайкалье. Журналистка указала на участившиеся факты плагиата произведений Рубцова в интернете, привела ряд примеров недобросовестного копирования стихов поэта разными «авторами», что является хищением чужой интеллектуальной собственности. Некоторые плагиаторы, приписывая себе стихотворения Рубцова, даже претендуют на получение премий и наград в области поэзии.

В данной статье представлена биография и творчество Николая Рубцова - талантливого советского поэта, чья жизнь оборвалась трагически. Наследие Рубцова - это поэзия, прежде всего, о родной земле. Его лирический герой - это человек, очень любящий свою страну и глубоко переживающий вместе с ней все потрясения. Сейчас его поэзию перевели на множество языков, стихи изучаются специалистами, издаются. Творчество поэта изучается в школе. Ниже будут представлены его личная биография, творчество, фото. Николай Рубцов был очень интересным человеком, в чем вы убедитесь после прочтения данной статьи.

Детские годы

Появился на свет будущий поэт в 1936 году, третьего января, на самом Севере Советской России, в селе Емецке. Совсем недалеко располагались Холмогоры, где когда-то родился Михаил Ломоносов. Спустя год, в 1937, семья Рубцовых переехала в городок Няндому южнее Архангельска. Там отец Николая Михаил Андрианович руководил потребительским кооперативом. Но и там семья Рубцовых проживала недолго, перебравшись в 1941 году в Вологду.

В семье было шесть детей, но в годы войны две сестры и мама Николая Александра Михайловна умерли. Отец ушёл на фронт, оставшиеся дети попали в детский дом. Спустя годы станет ясно, что из-за неразберихи с документами он, вернувшись с фронта, не смог найти своих детей. Тогда же отца посчитали пропавшим без вести или убитым, а дети до четырнадцати лет жили в селе Никольском в детском доме. Встретится Николай Рубцов с отцом только в пятидесятых годах.

Окончив семилетнее обучение, Рубцов сменил несколько техникумов, но ни одного не закончил. Служил четыре года на Северном флоте.

Первые строки

Первое стихотворение, как следует из автобиографии поэта, было написано Рубцовым ещё в детском доме. По характеру он был мягок и лиричен, отношения со сверстниками не всегда складывались. Может, именно потому и нашли мысли маленького Николая своё выражения в поэтической форме. После возвращения с флота Николай уезжает в Ленинград и работает на Кировском заводе. Тогда же он начинается активно участвовать в литературной жизни "Северной столицы".

В 1962 году, летом, на машинке была напечатана и размножена первая книга поэта. Называлась она "Волны и скалы". Большую помощь оказал друг Николая - ленинградский поэт и литератор Борис Тайгин.

В том же 1962 году Рубцов заканчивает экстерном среднюю школу и поступает в им. Горького, который находится в Москве. Учится он заочно, а живёт в Вологде.

Публикации, критика современников

В журнале "Октябрь" в 1964 году появляется подборка стихотворений молодого поэта Николая Рубцова. Спустя несколько лет, в 1967 году, выходит первый сборник, напечатанный в Москве, - "Звезда полей". Именно с этого момента можно сказать, что литературная общественность Советского союза узнала новое имя: Николай Рубцов. Личная биография и творчество очень тесно переплетались в стихотворениях молодого лирика. Любовь к России по силе, была сопоставима с любовью к матери. Своей по-есенински жгучей тоской, задушевностью поэт обратил на себя внимание критиков. Особенно он выделялся на фоне поэтов, гремевших тогда с эстрады: Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, Беллы Ахмадулиной.

Признание поэта

При жизни у поэта было опубликовано четыре сборника стихотворений: два в Архангельске и два в Москве. Помимо сборника "Звезда полей" были выпущены "Лирика", "Душа хранит" и "Сосен шум". В 1967 году Николай Рубцов окончательно уезжает в Вологду и поселяется там, лишь изредка наведываясь в Москву или Ленинград.

Личная жизнь

Помимо того, что в 1962 году Рубцов поступает в Литературный институт, он ещё и знакомится с Генриеттой Меньшиковой. Она заведовала клубом в том детском доме, где воспитывался Рубцов в детстве. Иногда Рубцов навещал детский дом и в один из таких приездов познакомился с будущей женой. Свадьбу сыграли спустя год, в 1963 году, но в ЗАГСе не регистрировались. Весной появилась дочка, которую назвали Леной. Жена с дочерью оставались в селе Никольском, Рубцов же продолжал обучение в Москве.

В том же году произошло ещё одно событие: Николай познакомился с молодой поэтессой Людмилой Дербиной, но тогда это знакомство ни к чему не привело. Лишь спустя несколько лет, когда в 1967 году, Людмиле попадает в руки сборник стихотворений Рубцова, она влюбляется - сначала в его поэзию, а потом и в него самого.

Людмила уже была один раз замужем и имела от неудачного брака дочку Ингу. Не смотря на это, Николай Рубцов увез их в Вологду, где в 1971 году они планировали пожениться (на этот раз Рубцов настаивал на официальном браке и регистрации в ЗАГСе). Отношения пары были сложными: Николай пил, иногда неделями. Запои сменялись периодами абсолютного равнодушия к алкоголю. Они то ссорились и расходились, то мирились. На 19 февраля была назначена регистрация в ЗАГСе, чтобы узаконить отношения.

Трагическая гибель

Есть у Рубцова такие слова: "...я умру в Крещенские морозы...". Так вот, они оказались не просто строками стихотворения, но страшным пророчеством. Ровно за месяц до назначенной регистрации в ЗАГСе, по общеизвестной версии, Николай был убит (умышленно или случайно, до сих пор непонятно) у себя на квартире своей невестой Людмилой Дербиной. Причиной смерти стало удушение. Людмила сама вызвала милицию, сама проводила сотрудников на квартиру, где произошла трагедия. По словам женщины, во время ссоры у Рубцова случился инфаркт и он упал в кучу белья, где и задохнулся. Правда это или нет, уже никто никогда не выяснит, но свою вину Людмила не признала. Её осудили на восемь лет, выпустив по амнистии через шесть. Похоронен поэт Николай Рубцов на Пошехонском кладбище в Вологде, собственно, как он и завещал когда-то друзьям. Именно так прервался жизненный путь Николая Рубцова. Но осталась память и наследие в виде поэзии.

Основные мотивы творчества, лирика Рубцова

В лирике Николая Рубцова творчество и биография не только его как личности, но и биография всего многострадального народа России, сплетается в одно целое, создавая целый набор интересных образов, метафор. Например, свои впечатления от посещения Алтая он изложил в стихотворении, которое заканчивается такими строфами: "Молчат цветы, безмолвствуют могилы, и только слышно, как шумит Катунь...". Также есть у него стихотворение, которое называется "Весна на берегу Бии", тоже посвященное Алтаю. Вообще, биография и творчество Николая Рубцова насыщены местами и событиями.

В основе поэтического стиля Рубцова лежит песня - именно русские песенные традиции. Недаром все же на его стихи поют песни и Градский, и Зыков, и многие другие наши певцы.

Среди образов преобладают, конечно, символы религиозные. Сам Рубцов был человек набожный, и дома у него всегда висели иконы. Образ России у поэта - это всегда идеал. Идеал святости, целостности, вечности. Также один из самых частых образов - это природные явления или пейзажи. С помощью природы поэт, как исконно ведется в русской поэзии, показывает внутренний мир лирического героя. Стихотворения на тему России у Рубцова иногда целиком и полностью состоят из переплетающихся между собой образов природного мира.

Отношение "не к физическому" - к душе - у поэта, опять же, очень религиозное. В душе Рубцов видит часть человека, которая способна устанавливать связь с Богом. Лирический герой Рубцова доверяет душе и готов следовать за ней безотлагательно. Есть у поэта такие строчки: "Но я пойду! Я знаю наперед, что счастлив тот, хоть с ног его сбивает, кто все пройдет, когда душа ведет, и выше счастья в жизни не бывает!"

Рубцов - оригинальный поэт, и суть его оригинальности в том, что традиционные мотивы русского народа и его земли он воспел новым языком. Пожалуй, среди поэтов той эпохи можно выделить ещё только одного, кто обладал подобным даром, да и то - он появится значительно позже Рубцова. В восьмидесятых годах двадцатого века появится Александр Башлачев с песнями-исповедями, идущими из уст или всего русского народа, или самого Бога. К сожалению, в восемьдесят восьмом году он покончит жизнь самоубийством. Все же нередко очень трагичны в России судьбы поэтов: трагизмом наполнены и биографии, и творчество. Николай Рубцов, стихи которого полны отчаяния и боли, не стал исключением.

Много строк из наследия поэта стали крылатыми фразами, вошли в обиход, стали использоваться повсеместно. Это неудивительно - в стихах Рубцова живёт, дышит, рождается и умирает весь русский народ, и люди это не могут не чувствовать.

Влияние, наследие

После своего трагического ухода Николай Рубцов оставил очень много рукописей, которые были внимательно собраны, просмотрены, а потом многие - опубликованы. Если считать вместе с теми стихотворными сборниками, что были выпущены еще при жизни поэта, то на сегодняшний день мы получаем вот такой список.

При жизни:

• 1962 - «Волны и скалы».
• 1965 - «Лирика».
• 1967 - «Звезда полей».
• 1969 - «Душа хранит».
• 1970 - «Сосен шум».

  И после смерти Николая Рубцова:

• 1977 - «Стихотворения. 1953—1971».
• 1971 - «Зеленые цветы».
• 1973 - «Последний пароход».
• 1974 - «Избранная лирика».
• 1975 - «Подорожники».
• 1977 - «Стихотворения».

Заключение

А. Романов сказал о русском классике, что сама природа земли нашей ждала появления такого поэта, как Николай Рубцов, краткая биография и творчество которого описаны в нашей статье. Есть в его поэзии величавый распев и молитвенная исповедь. Пожалуй не найти лучше слов, чтобы сказать, кто такой Николай Рубцов. Личная жизнь, биография, творчество - всё трагично складывалась у этого человека. Но остались его стихи, которые знают и любят.

Николай Коняев в серии "ЖЗЛ" написал книгу: "Николай Рубцов". Биография и творчество, жизнь поэта в данной книге описаны очень детально и ярко. Много книг посвящено трагической гибели Николая.

Его именем назвали несколько улиц в городах бывшего Советского союза. Памятники поэту открыты в Череповце, Тотьме, Вологде, в Емецке. Ежегодно отечественным литераторам присуждается Всероссийская литературная премия "Звезда полей" имени русского поэта Николая Рубцова.

Рубцов Николай Михайлович

Выдающийся русский поэт Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 г. в селе Емецк Холмогорского района Архангельской области. Его отец, Михаил Андрианович, и мать, Александра Михайловна, были родом из вологодской деревни Самылково, где и обвенчались в 1921 г. В разгар коллективизации отец будущего поэта вступил в партию и вскоре был назначен начальником ОРСа леспромхоза в Емецке, куда и перевез всю семью.

К моменту рождения Николая в семье Рубцовых было трое детей: две сестры и брат (еще одна сестра умерла ранее). По отрывочным воспоминаниям поэта, отца в 1937 г. посадили, а через год выпустили и перевели на другую работу, в райпо города Няндома. Именно в этом городе произошла первая трагедия в жизни Николая: скончалась его 16-летняя сестра Надежда. В январе 1941 г. семья Рубцовых переехала в Вологду, где и встретила начало войны.

На войну отца Николая взяли не сразу, а спустя год. Но когда уже были готовы все его документы для отправки на фронт, внезапно от болезни сердца умерла мать Рубцова. Ощущение безвозвратной потери много позже Рубцов отразил в стихотворении «Аленький цветок» (1966), где образ аленького цветка - это образ сыновней любви, скрытой от постороннего глаза. Отец попросил свою сестру Софью приютить детей, однако она смогла взять только старших - Галину и Альберта. Младших - Николая и Бориса - отправили в Красковский дошкольный детдом.

В октябре 1943 г. братьев разлучили. Николая перевели в Никольский детдом неподалеку от города Тотьма. Отец к тому времени уже вернулся с фронта после тяжелого ранения, но собирать в одном доме своих детей не торопился и вскоре женился. О том, что он жив, было известно лишь старшим детям, а Николай узнал об этом только после войны. Впрочем, в новой семье его не ждали, и впоследствии, приезжая в Вологду, поэт и солидарная с ним старшая сестра останавливались у тети Сони. Более того, при поступлении на учебу и работу Рубцов в начале 50-х гг. указывал в автобиографии, что его отец погиб на фронте.

Еще в 1945 г. Николай, по свидетельству учительницы литературы, написал свое первое стихотворение - «Зима», а с 1946 г. стал сочинять постоянно. Возможность переложить свои переживания на бумагу в какой-то степени спасла подростка от отчаяния. Как вспоминал Рубцов, школьники писали на старых книгах и газетах чернилами из сажи. В 1950 г., окончив семилетку, Рубцов подал документы в Рижское мореходное училище, но поступить не смог: ему не было еще 15 лет. О том, как он, раздосадованный «шел в фуфаечке грязной по насыпи мола» и как «рвался на море», поэт написал в 1960 г. (стихотворение «Фиалки»).

Вернувшись в Тотьму, Рубцов поступил в лесотехнический техникум, где проучился 2 года. В 1952 г., все еще желая связать свою жизнь с морем, или, как он писал позже «в своей любви необъяснимой// к полночным северным судам», уехал в Архангельск. Поступить в Архангельскую мореходку ему не удалось, но удалось устроиться помощником кочегара на тральщик. Работа была крайне тяжелой, и через год Рубцов уволился и поступил в горный техникум города Кировска.

В 1954 г., бросив техникум, он завербовался разнорабочим в Ташкент. К тому времени в его стихах, опубликованных позже, появилась одна из главных тем его творчества - бесприютной смерти на «Земле, не для всех родной» («Да! Умру я!»). Но уже тогда Рубцов ощущал разницу между бродягой без роду-племени и путником, и в 1955 г. вернулся в Вологду, чтобы встретиться с отцом. Не найдя понимания, поэт уехал к старшему брату Альберту в Приютинский артиллерийский полигон под Ленинградом, где стал работать слесарем-сборщиком. Горькая обида на Михаила Андриановича отразилась в стихотворении «Берёзы» (1957), в котором вновь «на войне отца убила пуля».

В 1956 г. Рубцова призвали на срочную службу на Северный флот. Еще до призыва, в Приютине, Рубцов встретил первую любовь - девушку Таю, которой спустя несколько лет посвятил стихи «Соловьи» (1962) и «Букет» («Я буду долго гнать велосипед…») (1964). И снова он ощутил себя «человеком, которого смыло за борт», когда, приехав на побывку, узнал, что девушка собралась замуж за другого. От придуманной жизни - семья, любовь, свой дом - ничего не осталось.

В этот раз от отчаяния его спасла служба на флоте, на эскадренном миноносце. Но, по мнению его биографа, Н. Коняева, Рубцов в этот период не создал сколько-либо значимых стихов, хоть и постоянно публиковался в газете «На страже Заполярья». Это вполне объяснимо: в армии была бы неуместны тонкие душевные переживания. Тем не менее, именно в те годы был написан первый вариант знаменитой «Элегии» («Стукнул по карману - не звенит»), и именно тогда Рубцов познакомился с творчеством Есенина.

После демобилизации Рубцов, окончательно решивший, что «только дохлая рыба плывет по течению» (из воспоминаний его друга, прозаика Валентина Сафонова), отправился в Ленинград, где устроился кочегаром на Кировский завод. Параллельно он учился в вечерней школе и посещал занятия литобъединения «Нарвская застава». Несмотря на то, что в 1962 г. он написал свое программное стихотворение «Видения на холме», исполненное тревоги и боли за Россию, в те годы в моде была «громкая поэзия», а не лирические стихи о России. А среди друзей становятся популярны стихи, основанные на игре слов или шуточные («Сколько водки выпито…», «Жалобы алкоголика»).

В этом же году Рубцов, экстерном сдав школьные экзамены, поступил в Московский Литературный институт. Для участия в конкурсе он представил свой рукописный сборник «Волны и скалы». Лето он провел в Николе, где некогда жил в детдоме. На одной из молодежных вечеринок Рубцов познакомился с Генриэттой Меншиковой, ставшей впоследствии его гражданской женой и матерью дочери Елены. Заехав перед отъездом в Москву к отцу, он, наконец-то, помирился с ним. Виделись они в последний раз.

Только в Литинституте Рубцову удалось найти единомышленников. В Москве он подружился с критиками Вадимом Кожиновым и Станиславом Куняевым, ставшими главными популяризаторами его творчества. Однако рукописи для второго самиздатовского сборника - «Над вечным покоем», подготовленного Рубцовым, не сохранились: в общежитии, они, скорее всего, были выброшены во время ремонта, пока студенты были на каникулах.

В 1963 г. Вадим Кожинов сумел договориться о публикации стихов Николая Михайловича с редакцией журнала «Октябрь». С тех пор это издание стало для Рубцова почти «родным». В «Октябре» были впервые опубликованы такие стихи, как «Видение на холме» (1962), «Добрый Филя» (1962), «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…» (1963), «Осенняя песня» (1963), «Тихая моя родина!» (1963) и одно из самых известных в его творчестве - «В горнице» (1963).

Но гонорары были копеечными, стипендия - 22 рубля, а поэту к тому времени было уже 27 лет, и у него родилась дочь. Именно к 1963-64 гг. относятся байки о загулах Рубцова в Центральном доме литераторов и знаменитой попойки с портретами классиков, описанной в романе Вен. Ерофеева «Москва-Петушки». Тогда же он стал носить, не снимая, свой знаменитый длинный тонкий шарф. Его лишали стипендии, объявляли выговоры, выселяли из общежития и, наконец, отчислили из института. Но, отчасти понимая, что весь этот внешний эпатаж и запоздалое мальчишество - от неустроенности и безденежья, руководство вуза сменило гнев на милость и позволило Рубцову окончить учебу на заочном отделении. Но перед этим, ощутив, что жизнь снова от него отвернулась и его никто и ничто не ждет, он написал горестное стихотворение «Прощальная песня» (1964).

Восстановили Рубцова только в 1965 г. А до тех пор он жил в Николе, существуя на скромные гонорары районных и областных вологодских газет. В семье гражданской жены понимания он не встретил, чувствовал себя вновь бесприютным и отчужденным (стихотворение «Полночное пенье»), хотя именно к тому периоду относится и произведение, несущее всем свет и надежду - «Русский огонек» (1964).

После восстановления в институте Рубцов покинул семью, так и не ставшую ему верным пристанищем и с помощью друзей издал в 1965 г. в Архангельске сборник «Лирика», после чего подписал договор с «Советским писателем» на сборник «Звезда полей», который увидел свет в 1967 г. Выход «Звезды полей», по словам друзей поэта, стал его «звездным часом». О его стихах заговорили в журналах, о Рубцове как тонком лирике узнали рядовые сограждане. В эти же годы, учась заочно, Рубцов постоянно публиковал стихи и очерки в различных изданиях, попутно зарабатывая в поездках по стране с писательскими делегациями.

«Звезда полей» стала дипломной работой автора, и 19 апреля 1968 г. его приняли в Союз писателей. Вернувшись в Вологду в качестве корреспондента газеты «Вологодский комсомолец», Рубцов получил крохотную комнату в общежитии, которая стала первым настоящим его домом. В 1969 г. в Архангельском издательстве вышел его очередной сборник «Душа хранит». Вскоре Рубцов получил и однокомнатную квартиру в доме по адресу ул. Яшина, д. 3, кв. 66. Жизнь, казалось бы, начала налаживаться. В 1970 г. в Архангельске вышел еще один сборник - «Душа хранит», Рубцов периодически публиковался в столичных журналах - «Молодой гвардии» и «Нашем современнике». «Лишь бы счастья было чуточку дано…» - так написал он в стихотворении «Судьба».

В 1970 г. Рубцов возобновил близкое знакомство с поэтессой Людмилой Дербиной-Грановской, приехавшей к нему в Вологду (впервые они встретились в 1963 г.). 5 января 1971 г. они подали заявление о регистрации брака в ЗАГС. Но в ночь на 19 января 1971 Николай Михайлович Рубцов трагически погиб от рук женщины, которую хотел назвать своей женой. «Я умру в крещенские морозы…» - написал он годом ранее. Похоронен поэт на Пошехонском кладбище Вологды. На могильной плите Николая Михайловича Рубцова высечены строки из «Видений на холме»: «Россия, Русь! Храни себя, храни!»

Николай Михайлович Рубцов (1936-1917) - советский лирический поэт, он родился 3 января 1936 г. в Емецке. В своих произведениях он воспевал природу, признавался в любви родной стране. Некоторые литературоведы сравнивают его с Сергеем Есениным. Оба поэта слишком рано погибли, а в их стихотворениях было невероятное количество боли. Произведения «В минуты музыки печальной», «В горнице моей светло» и «Я буду долго гнать велосипед» до сих пор помнят и любят многие читатели Рубцова.

Трудное детство

Коля появился на свет в семье начальника леспромхоза Михаила и его жены, домохозяйки Александры. В семье было пятеро детей, будущий поэт был самым младшим из них. Позже у Рубцовых родился ещё один сын Борис. А ещё через некоторое время две дочери погибли вследствие борьбы с болезнью.

Из-за работы отца семья часто переезжала. Через год после рождения сына они отправились в Няндому. Там Михаил стал руководителем потребительского кооператива. Но и в этом уютном городке Рубцовы надолго не задержались, поскольку отец получил предложение из Вологды. В 1941 г. он отправился туда вместе с семьёй, а уже в 1942 году Михаила призвали на фронт.

Незадолго до начала войны умерла мать Николая. Четверо детей остались без присмотра, когда отцу пришлось уходить на фронт. Он попросил свою сестру Софью взять опеку над ними, но она забрала только старшую дочь. Младшие сыновья отправились в Красковский дошкольный детдом.

В голодное военное время детдомовцам приходилось нелегко. Они недоедали, не доверяли взрослым и друг другу. Вскоре Коля остался абсолютно один, когда его перевели в Тотьму. Младшего брата оставили в Краскове, отец ушёл на войну, а другие родственники были уже давно мертвы. Из-за пережитого горя уже в шесть лет мальчик написал своё первое стихотворение. Его вдохновляла природа Вологодской области, позже эта тема постоянно проявлялась в его сочинениях.

Николай с детства отличался ранимым характером и обострённым чувством справедливости. Он часто плакал, а в детском доме поэта называли Любимчиком. Несмотря на это, люди тянулись к юноше. Он привлекал их своей образованностью, умением слушать и чувствовать.

Ещё в 1941 г. детям стало известно, что Михаил погиб во время военных действий. И только через несколько лет выяснилось, что он просто бросил семью. Мужчина женился на другой женщине и больше никогда не вспоминал о своих сыновьях, оставленных в детдоме.

Если верить другим источникам, отец вернулся с фронта в 1944, но не смог найти данных о местонахождении сына из-за потерянных архивов. По документам Николай был круглым сиротой. В 1955 г. внезапно на горизонте появился Михаил. Они встретились, но общение не сложилось. Больше отец с сыном не виделись, а через семь лет Михаил погиб от рака.

Образование поэта

Коля был одним из самых умных мальчиков в детском доме, даже был награждён похвальной грамотой. Он окончил семь классов, очень старался получить как можно больше знаний. Несмотря на то, что в их школе был один учитель на четыре предмета, дети были рады и этому.

В июне 1950 г. Рубцов получил диплом детдомовской школы. Он мечтал поехать в Ригу, чтобы стать студентом мореходного училища. Но вместо этого пришлось учиться в Тотемском лесотехническом техникуме. После его окончания юноша начал работать в траловом флоте треста «Севрыба», а затем его приняли в качестве разнорабочего на военный полигон в Ленинграде.

В 1953 г. Коля стал студентом Горно-химического техникума в Мурманской области. Но учёба ему не давалась, и уже на втором курсе юноша провалил сессию. В результате его призвали в армию. С 1955 до 1959 год поэт служил на Северном флоте, он был матросом. После демобилизации Николай работал кочегаром, слесарем и шахтовщиком в Ленинграде. Но он мечтал изменить жизнь, стать настоящим литератором.

В 1957 году стихотворение Рубцова впервые напечатали в областной газете Заполярья. После армии поэт начал пробивать себе дорогу к славе, в Ленинграде он завёл несколько полезных знакомств. Благодаря дружбе с Глебом Горбовским и Борисом Тайгиным литератор смог завоевать внимание публики. Летом 1962 вышел его первый сборник «Волны и скалы». Николай предпочитал делать всё самостоятельно, не обращаясь в издательство.

В том же году юноша поступил в Литературный институт в Москве. Там он подружился с Соколовым, Кожиновым и Куняевым. Коллеги неоднократно помогали поэту выпускать сборники, приглашали его на выступления и всячески поддерживали. Одновременно с этим учёба шла у Рубцова не так гладко. Он пристрастился к алкоголю, часто вступал в конфликты с преподавателями. Николая неоднократно отчисляли, затем восстанавливали. За годы обучения он выпустил ещё два сборника: «Звезда полей» и «Лирика».

Творческая деятельность

Рубцов отличался от поэтов-шестидесятников, популярных в то время. Он никогда не стремился следовать моде, втискивать свои произведения в какие-то рамки и стандарты. Лирика этого литератора была тихой, хотя иногда попадались крайне спорные строки. У него было не слишком много поклонников, но этого Николаю было вполне достаточно. Он нашёл свою нишу и оставался в ней до самой смерти.

В 1969 г. Рубцов окончил институт и начал работать в газете «Вологодский комсомолец». В то же время он выпустил сборник «Душа хранит». За год до этого поэт впервые в жизни получил отдельную однокомнатную квартиру, но долго жить в ней ему не пришлось.

Литератора помнят и уважают в разных уголках России. В Вологде его именем назвали улицу, поставили памятник поэту. В Тотьме и Емецке также были установлены скульптуры памяти Рубцова. Уже после его смерти были опубликованы сборники «Подорожники», «Последний пароход» и «Зелёные цветы». Последнее собрание сочинений, выпущенное при жизни автора, называлось «Сосен шум».

Многие произведения Николая превратились в музыкальные композиции. Ещё в восьмидесятые годы Сергей Крылов исполнил часть стиха «Осенняя песня». Аккомпанемент для него придумал Алексей Карелин. Позже Гинтаре Яутакайте спела «В горнице моей светло» под музыку Александра Морозова. В 1982 г. Александр Градский вдохнул новую жизнь в стихотворение «Звезда полей», положив его на музыку. В то же время группа «Форум» исполнила композицию «Улетели листья».

В конце восьмидесятых годов «выстрелил» хит Александра Барыкина «Букет». Поразительно, но основой для него также стало произведение Рубцова. Поэт написал этот стих ещё в 1958 году после встречи с Таей Смирновой. Он сразу же влюбился в девушку, но у неё был другой парень. В память об этих чувствах Николай всего за 15 минут написал бессмертное стихотворение «Я буду долго гнать велосипед».

Личная жизнь и смерть

В 1962 г. поэт познакомился в институте с Генриеттой Меньшиковой. Они начали встречаться, вскоре влюблённые сыграли свадьбу, но официально так и не расписались. Женщина родила Николаю дочь Лену. Она жила в Никольском, поэтому встречались супруги нечасто.

В 1963 г. состоялось также знакомство Рубцова с Людмилой Дербиной. Они не произвели впечатления друг на друга, однако через четыре года женщина влюбилась в его стихотворения. На тот момент она уже была в разводе и имела дочь Ингу. Несмотря на это, летом 1967 г. Люся переехала в Вологду к любимому.

Отношения у пары были насыщенными. Из-за пристрастия Рубцова к алкоголю влюблённые постоянно ссорились, даже несколько раз расставались. В январе 1971 они назначили дату свадьбы на 19 февраля, затем отправились в паспортный стол. Но женщину не хотели прописывать из-за дочери.

По пути из паспортного стола партнёры ругались, в итоге Николай встретил друзей и отправился на вечеринку. Через некоторое время Людмила присоединилась к нему в шахматном клубе. На тот момент поэт уже был изрядно пьян, он начал ревновать будущую супругу к журналисту Задумкину.

Мужчин удалось утихомирить, все отправились продолжать веселье в квартире Рубцова. Но после нескольких рюмок Николай снова начал устраивать сцены ревности. Они с Дербиной остались в комнате вдвоём, и поэт начал кричать на возлюбленную. Людмила пыталась уйти, но он начал ей угрожать, нападать и бить. В результате женщина случайно задушила его, пытаясь защититься. Её осудили на 8 лет, но выпустили через 6 по амнистии.