Междуцарствие 1825. V. «междуцарствие. Павловский Акт о престолонаследии

Известие, что Александр I умирает, получили в Петербурге 25 ноября около четырех часов дня четыре лица.

Это были: статс-секретарь вдовствующей императрицы Марии Федоровны Г.И. Вилламов, председатель Государственного совета князь П.В. Лопухин, петербургский генерал-губернатор граф М.А. Милорадович и дежурный генерал Главного штаба А.Н. Потапов. На состоявшемся вслед за этим совещании Милорадовича, Потапова, командующего гвардией Воинова и начальника штаба Гвардейского корпуса генерала Нейдгардта было решено держать это известие пока в тайне. Вечером того же дня Милорадович сообщил Николаю Павловичу о близкой смерти императора. Последний вспоминал потом: «25-го ноября вечером, часов в шесть, я играл с детьми, у которых были гости. Как вдруг пришли мне сказать, что военный генерал-губернатор граф Милорадович ко мне приехал. Я сейчас пошел к нему и застал его в приемной комнате с платком в руке и в слезах; взглянув на него, я ужаснулся и спросил: „Что это, Михаил Андреевич, что случилось?“ Он мне отвечал: „Ужасное известие“. Я ввел его в кабинет, и тут он, зарыдав, отдал мне письмо от князя Волконского и Дибича, говоря: „Император умирает, остается лишь слабая надежда“. У меня ноги подкосились; я сел и прочел письмо, где говорилось, что хотя не потеряна всякая надежда, но что государь очень плох».

Вечером после описанного разговора Николай поехал в Зимний дворец, где застал Марию Федоровну в «ужасных терзаниях». Именно здесь, по его словам, он впервые узнал, что Константин окончательно отказался от короны и что существуют официальные акты, передающие русский престол ему, Николаю.

В официальной записке, составленной позже для цесаревича Константина по приказанию Николая, говорилось: «Его Императорское Высочество, граф Милорадович и генерал Воинов приступили к совещанию, какие бы нужно принять меры, если бы, чего Боже сохрани, получено было известие о кончине возлюбленного монарха. Тогда Его Императорское Высочество предложил свое мнение, дабы в одно время при объявлении о сей неизречимой потере провозгласить и восшедшего на престол императора, и что он первый присягнет старшему своему брату, как законному наследнику престола».

Однако в действительности все было не совсем так, и эта записка призвана была не столько прояснить истинное положение дел, сколько скрыть его. Ф.П. Опочинин, бывший адъютант Константина, человек вполне осведомленный, рассказал декабристу С.П. Трубецкому, как на самом деле протекала эта беседа генералов с великим князем Николаем Павловичем. Когда последний заявил Милорадовичу и Воинову о своем праве на престол и намерении его занять, рассказывал в своих мемуарах Трубецкой, «граф Милорадович ответил наотрез, что великий князь Николай Павлович не может и не должен никак надеяться наследовать брату своему Александру в случае его смерти; что законы империи не дозволяют государю располагать престолом по завещанию, что притом завещание Александра известно только некоторым лицам и неизвестно в народе: что отречение Константина также не явное и осталось необнародованным; что император Александр, если хотел, чтобы Николай наследовал после него престол, должен был обнародовать при жизни своей волю свою и согласие на нее Константина; что ни народ, ни войско не поймет отречения и припишет все измене, тем более что ни государя самого, ни наследника по первородству нет в столице, но оба были в отсутствии; что, наконец, гвардия решительно откажется принести Николаю присягу в таких обстоятельствах, и неминуемым затем последствием будет возмущение. Совещание продолжалось до двух часов ночи. Великий князь доказывал свои права, но граф Милорадович их признать не хотел и отказал в своем содействии». С этого момента одним из главных действующих лиц междуцарствия стал М.А. Милорадович.

В томительном ожидании прошло более суток, пока наконец утром 27 ноября фельдъегерь привез известие о кончине Александра I. В этот момент Николай, его мать и жена находились в большой церкви Зимнего дворца. Николай писал потом: «Там дверь в переднюю была стеклянная, и мы условились, что, буде приедет курьер из Таганрога, камердинер сквозь дверь даст мне знать. Только что после обедни начался молебен, знак был дан камердинером Гриммом. Я тихо вышел и в бывшей библиотеке, комнате короля прусского, нашел гр. Милорадовича. По лицу его я уже догадался, что роковая весть пришла. Он мне сказал: „Все кончено, мужайтесь, дайте пример“ – и повел меня под руку. Так мы дошли до перехода, что был за кавалергардской комнатой; тут я упал на стул, все силы меня оставили».

Дальше шло так, как того хотел Милорадович. Известив Марию Федоровну о случившемся, Николай присягнул новому императору Константину, за ним это сделали Милорадович и присутствовавшие генералы. Затем Николай немедленно привел к присяге внутренний и главный дворцовые караулы, а начальника штаба Гвардейского корпуса Нейдгардта послал в Александро-Невскую лавру, где собран был для молебна во здравие Александра гвардейский генералитет во главе с Воиновым (собравшиеся еще не знали о кончине императора). Вскоре полки повсеместно стали присягать Константину.

Когда Николай сообщил о совершенной присяге императрице-матери, она в ужасе воскликнула: «Что сделали вы, Николай? Разве вы не знаете, что есть акт, который объявляет вас наследником?» Петербургский гарант завещания покойного императора князь А.Н. Голицын во время присяги оказался в лавре. Услышав о смерти Александра, он бросился во дворец. «В исступлении, вне себя от горя, но и от вести во дворце, что все присягнули Константину Павловичу, он начал мне выговаривать, зачем я брату присягнул и других сим завлек, и повторил мне, что слышал от матушки, и требовал, чтобы я повиновался мне неизвестной воле покойного государя. Я отверг сие неуместное требование положительно, и мы расстались с князем, я – очень недовольный его вмешательством, он – столько же моей неуступчивостию», – вспоминал Николай.

После того как вопреки закону и традиции войска присягнули первыми, надо было организовать присягу правительственных учреждений, и прежде всего Государственного совета. Поскольку один из экземпляров завещания хранился именно там, то вопрос о престолонаследии должен был встать в Совете с особой остротой.

Государственный совет собрался в тот же день, 27 ноября. Голицын сообщил о завещании Александра. Часть членов Совета не склонна была даже знакомиться с завещанием мертвого императора, которое могло привести их к столкновению с живым. Однако большинство настояло на том, чтобы выслушать манифест Александра и письмо Константина. Бумаги были прочитаны, и положение членов Государственного совета стало весьма двусмысленным. Выполняя волю покойного императора, они противопоставили бы себя генералитету, гвардии, наконец, законному наследнику, который мог и отказаться от своего прежнего решения. Члены Государственного совета для разрешения сомнений решили пригласить в Совет Николая. Пошедший за ним Милорадович, вернувшись, сообщил, что великий князь, не будучи членом Совета, не считает себя вправе явиться в таковой. Тогда Совет просил Милорадовича исходатайствовать у великого князя разрешение явиться к нему в полном составе.

Бледный, взволнованный Николай, по свидетельству государственного секретаря А.Н. Оленина, заявил членам Совета: «Господа, я вас прошу, я вас убеждаю, для спокойствия государства немедленно, по примеру моему и войска, принять присягу на верное подданство государю императору Константину Павловичу. Я никакого другого предложения не приму и ничего другого и слушать не стану». В записке Оленина есть существенный момент: Николай четко и ясно объявил членам Государственного совета, что ему известно о содержании манифеста и об отречении цесаревича. Это убедительно подтверждает достоверность воспоминаний С.П. Трубецкого.

Тогда же решили не вскрывать пакет с завещанием, хранящийся в Сенате, и не знакомить с ним сенаторов. Государственный совет присягнул. Вслед за ним вскоре присягнул и Сенат.

Через четыре года Николай сказал Константину в личной беседе: «В тех обстоятельствах, в которые я был поставлен, мне невозможно было поступить иначе».

Однако Константин был тверд в своем решении никогда не царствовать. Получив известие о смерти Александра, он сам присягнул Николаю как российскому императору и привел к присяге всю Польшу. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь, что, отказываясь от престола, Константин не сделал это с той решительностью и определенностью, как того требовала ситуация. Он не только не отправился немедленно в Петербург, чтобы своим присутствием лично подтвердить законность вступления на престол Николая, но даже не послал туда официального манифеста, который утвердил бы законность хранившихся в тайне актов. Он ограничился письмами к матери и Николаю. В одном из них (неофициальном) он писал Николаю: «Перехожу к делу и извещаю тебя, что во исполнение воли покойного нашего государя я послал к матушке письмо, содержащее в себе выражение непреложной моей решимости, заранее освященной как покойным моим повелителем, так и нашею родительницею». В двух других (официальных) письмах к императрице Марии Федоровне и Николаю Константин объявил, что уступает брату «право на наследие императорского всероссийского престола». Письма эти увез из Варшавы 26 ноября великий князь Михаил Павлович, оказавшийся там совершенно случайно. Понимая весь драматизм ситуации и двигаясь с максимально возможной скоростью, он прибыл в Петербург 3 декабря. А навстречу ему из Петербурга в Варшаву летел в это же время фельдъегерь, везший письмо Николая к старшему брату от 27 ноября, где сообщалось о совершенной уже в столице присяге Константину. Николай писал: «Предстаю перед моим государем с присягою, которую ему обязан, которую уже и принес ему».

Итак, междуцарствие началось. Но ни Николай, ни Константин не знали еще, что в столице зреет военный заговор и тайная декабристская организация, существующая уже девять лет, готова вот-вот во всеуслышание заявить о своих намерениях изменить политический и социальный строй страны.

Выяснение отношений между братьями затягивалось. Приехав в Петербург, Михаил немедленно отправился к Марии Федоровне, которая в эти дни стала одной из самых влиятельных фигур. Вот как описывает эти события в своих воспоминаниях сам Николай: «Матушка заперлась с Михаилом Павловичем; я ожидал в другом покое – и точно ожидал решения своей участи. Минута неизъяснимая. Наконец дверь отперлась, и матушка мне сказала:

– Ну, Николай, преклонитесь перед вашим братом: он заслуживает почтения и высок в своем неизменном решении предоставить вам трон.

Признаюсь, мне слова сии тяжело было слушать, и я в том винюсь; но я себя спрашивал, кто большую приносит из нас двух жертву: тот ли, который отвергал наследство отцовское под предлогом своей неспособности и который, раз на сие решившись, повторял только свою неизменную волю и остался в том положении, которое сам себе создал сходно всем своим желаниям, или тот, кто, вовсе не готовившийся на звание, на которое по порядку природы не имел никакого права, которому воля братняя была всегда тайной и который неожиданно, в самое тяжелое время и в ужасных обстоятельствах должен был жертвовать всем, что ему было дорого, дабы покориться воле другого? Участь страшная, и смею думать и ныне, после 10 лет, что жертва моя была в моральном, в справедливом смысле гораздо тягче.

Я отвечал матушке:

– Прежде чем преклониться, позвольте мне, матушка, узнать, почему я это должен сделать, ибо я не знаю, чья из двух жертв больше: того, кто отказывается от трона, или того, кто принимает его при подобных обстоятельствах».

Любопытно, что в императорской семье сразу же возникли опасения насчет второй присяги. «Зачем ты все это делал, – говорил Николаю Михаил Павлович, – когда тебе известны акты покойного государя и отречение цесаревича? Что теперь будет при повторной присяге в отмену прежней и как Бог поможет все это кончить?» Николай пытался рассеять мрачные предчувствия брата, ссылаясь на то, что присяга Константину прошла совсем спокойно. Но Михаил стоял на своем: «Нет, это совсем другое дело: все знают, что брат Константин остался между нами старший; народ всякий день слышал в церквах его имя первым, вслед за государем и императрицами, и еще с титулом цесаревича; все издавна привыкли считать его законным наследником, и потому вступление его на престол показалось вещью очень естественною. Когда производят штабс-капитана в капитаны, это – в порядке и никого не дивит; но совсем иное дело – перешагнуть через чин и произвесть в капитаны поручика. Как тут растолковать каждому в народе и в войске эти домашние сделки и почему сделалось так, а не иначе?»

Между Петербургом и Варшавой шла оживленная переписка. Николай настаивал, чтобы Константин признал себя императором и только потом издал манифест об отречении и провозгласил его, Николая, наследником. Кроме того, он считал необходимым личное присутствие Константина в Петербурге. 5 декабря Михаил Павлович снова отправился в Варшаву. Однако вечером того же дня он встретил по дороге едущего оттуда Лазарева, адъютанта Николая, везшего решительный отказ Константина от всех предложений Николая.

Прочтя письмо, Михаил решил, что ему незачем продолжать свой путь, и остановился на станции Ненналь, в 300 верстах от столицы, ожидая дальнейших событий. В Петербург он вернулся только 14 декабря.

Николаю пришлось смириться с обстоятельствами. Драматизм их усугублялся тем, что за два дня до этого, 10 декабря, будущему императору стало известно о существовании обширного заговора, расследованием которого в строжайшей тайне занимались, как оказалось, еще с августа 1825 года. Первым сообщил ему об этом Аракчеев, не знавший, впрочем, многих подробностей, выяснившихся только во время пребывания Александра на юге. Но и без них Николаю стало ясно, что положение его значительно более шаткое, чем он предполагал. Он немедленно известил об этой новости Милорадовича и потребовал принять меры. 12 декабря из Таганрога прибыл полковник Фредерике с пакетом от начальника Главного штаба Дибича.

«Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, – писал Николай в своих записках, – когда, бросив глаза на включенное письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись через всю империю, от Петербурга на Москву и до второй армии в Бессарабии.

Тогда только почувствовал я в полной мере тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властью, с опытностью, с решимостью – я не имел ни власти, ни права на оную».

Но мало этого, в тот же вечер адъютант генерала Бистрома Яков Ростовцев, член тайного общества, сумел передать Николаю личное письмо, в котором заклинал великого князя не принимать престола, что повлекло бы гибельные для России междоусобия. «Противу Вас должно таиться возмущение, – писал Ростовцев, – оно вспыхнет при новой присяге». Как ни неопределенна была эта угроза, но после сообщения Дибича характер предрекаемого «возмущения» был совершенно очевиден для Николая.

По роковому совпадению именно в этот день, как мы уже сказали, в Петербург были привезены последние письма Константина, решавшие вопрос о престолонаследии. Положение было катастрофическим, и надо было действовать. Познакомив Милорадовича, Голицына и Бенкендорфа с бумагами Дибича и поручив выявить и арестовать находившихся в Петербурге названных им членов тайного общества, Николай принял решение о назначении новой присяги на 14 декабря. До этого необходимо было закончить начатую уже работу над манифестом о восшествии на престол. Первоначальный его набросок по указаниям Николая составил адъютант Адлерберг, а над окончательным текстом трудился сперва Карамзин, потом, в качестве основного редактора, Сперанский.

Готовились и декабристы. К вечеру 12 декабря общий план их действий был готов, обязанности руководителей распределены. С неизбежностью перед декабристами встали болезненные для большинства из них вопросы, связанные с судьбой императорской фамилии, цареубийством. Покушение на Николая должен был совершить Каховский.

Петр Романов

После бесконечных дискуссий вокруг двух фамилий - , самое время, полагаю, вспомнить и о другом важнейшем игроке на политическом поле - . У нас об этом редко задумываются, но, на самом деле, если взять всю отечественную историю, начиная с создания у нас государственности, даже трудно сказать, кто чаще определял ход событий в России - ее формальные правители или элита.

До 1917-го года полностью подчинить себе элиту смогли, пожалуй, только Иван Грозный, Петр I и Николай I, недаром прозванный железным самодержцем. Зато элита отыгралась на Павле I и двух Петрах (II-м и III-м). Петром II элита просто играла, как игрушкой, а Петра III постигла участь Павла. После революции подчинить себе элиту смогли только Ленин и, конечно, Сталин, остальные партийные лидеры ее лишь с большим или меньшим успехом (вспомним снятие Хрущева) контролировали. В меру своих сил контролировали элиту и в постсоветские времена. Так что, как видим, элита в нашей истории далеко не последний игрок. Особенно полезно вспомнить о ней именно сейчас, так сказать в период "междуцарствия", когда она ощущает определенную угрозу привычному для нее статус кво.

Не сложно догадаться, что управляемость России на период до тех пор, пока Путин не займет свое место в президентском кресле, а Медведев в премьерском, серьезно ухудшиться, какие бы строгие взгляды не бросали на своих подчиненных Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич. Дело обычное, человеческое. Хуже всего человек переносит неизвестность.

Некоторым аналитикам казалось, что тандем, слишком долго не оглашая своего решения о будущих президентских выборах, вносит в политическую элиту страны изрядную неуверенность, которая мешает ей работать полноценно. Теперь на лицо все признаки того, что определенное смятение в рядах элиты наблюдается, наоборот, как раз потому, что решение объявлено. Многие из команды Дмитрия Анатольевича, полагаю, разочарованы тем, что он не идет на второй срок. Кто-то озабочен исключительно личной судьбой, ведь в лучшем случае ему сулит некоторое понижение в ранге, а что будет, если Медведев вообще перетряхнет свою команду? Другие огорчены за страну, поскольку именно с Медведевым они связывали свои либеральные надежды, а теперь вдруг Дмитрий Анатольевич оказался во главе избирательного списка "Единой России". Среди последних, как понимаю, помощник президента Аркадий Дворкович, который не очень лестно отозвался в твиттере о результатах съезда "единороссов".

Не все спокойно и в лагере твердых путинцев. Пример тому - . О причине сегодняшнего скандала можно только гадать, поскольку о своем особом взгляде на экономические процессы Алексей Кудрин открыто говорил и раньше. И ничего не происходило. Не исключено, конечно, что правы аналитики, объясняющие громкую отставку тем, что Кудрин и сам рассчитывал на премьерское кресло. Однако это догадка, а не факт. Кудрин - сильный и уважаемый экономист, который может всерьез считать курс тандема для страны пагубным. Между прочим, отставка Кудрина не может не внести определенный диссонанс в победные рапорты и радужные прогнозы, прозвучавшие на съезде "Единой России". Кстати уж, о "единороссах". Наверняка, при внимательном рассмотрении, и в недрах этой партии найдется немало обиженных, отодвинутых на второй план после реализации путинской идеи Общероссийского народного фронта.

Поступок Кудрина, слова Дворковича или недовольство среди части "единороссов" - это лишь видимое завихрение на вроде бы спокойной глади вод, в которых купается наша элита. На самом деле, одно из распространенных заблуждений заключается в том, будто прикормленная элита всегда довольна хозяином. Это далеко не так, как показывают и история, и современные исследования, проводимые социологами в той прослойке общества, которую обычно и именуют элитой.

В качестве примера приведу данные, полученные в результате опросов, проведенных известной пиар-компанией "Никколо М". Лишь 29% опрошенных из элитных групп считают, что мероприятия по укреплению вертикали власти в итоге повысили эффективность управления в стране и сократили масштаб произвола и коррупции местных властей. И, наоборот, 61% респондентов, уверены, что это привело лишь к чрезмерной концентрации власти и бюрократизации всей системы управления, снизив ее социальную эффективность. Так что, элита не однородна и на своей кухне тоже ведет разговоры далеко не всегда приятные нашим лидерам. Поэтому-то в нашей стране практически все лидеры и вожди больше всего ценили в своих помощниках не профессионализм, а личную преданность.

Не думаю, конечно, что нашим лидерам или нынешней элите стоит всерьез опасаться за свое ближайшее будущее. Ни за табакерку, как во времена Павла, никто хвататься не будет, ни второй опричнины, после прихода к власти Владимира Путина, не предвидится. За многие годы, что находится у власти Владимир Владимирович он доказал, скорее, прямо противоположное. Путин не любит снимать людей, а если и снимает, то перемещает этих людей на другое видное место, то есть, он не любитель резких перемен наверху, ему проще перетасовать старую, проверенную временем колоду.

Это комфортно для элиты, так что недовольные всплески в ее рядах, если и будут еще, то единичными. Другой вопрос, насколько эта старая колода отвечает интересам страны, то есть, способна ли она реализовать амбициозные планы, провозглашенные на съезде "единороссов". Впрочем, это уже отдельная тема разговора.

период между смертью Александра I (19 ноября 1825 г.) и воцарением Николая I (14 декабря 1825 г.). Возник потому, что царь Александр I умер, не оставив наследника, его брат Константин Павлович, который должен был ему наследовать, отрекся от престола. Лишь после того, как отречение было подтверждено Константином (дважды) и обнародовано, третий сын Павла I – Николай принял престол. Этот краткий период безвластия был использован Северным обществом декабристов для своего выступления на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. (См. схему «Движение декабристов»)

Отличное определение

Неполное определение ↓

МЕЖДУЦАРСТВИЕ

(от лат. interregnum- прерывание власти) - период вакансии престола в монархиях. Возникает в период неопределенности выбора преемника, ожидания его согласия занять престол или в случае пресечения правящей династии. В России относительно продолжительное междуцарствие возникало дважды: в1610-г1613гг. в Смутное время и в 1825 г. после смерти Александра I с 19 ноября по 1 декабря в Таганроге. После получения в Петербурге известия о смерти императора, несмотря на вскрытый (неизвестный ранее большинству членов Государственного совета) Манифест Александра от 16 (28) августа 1823 г. с отречением Константина, второго сына Павла I (1779-1831) от престола, официальные учреждения России принесли ему присягу. Однако, ссылаясь на свой морганатический брак (с Иоанной Грудзинской, получившей титул княгини Лович) и на неспособность к государственному управлению, он потребовал соблюдения Манифеста 1823 г. и дважды повторил отречение. После этого 13 (25) декабря императором России был провозглашен Николай /. Принесение ему присяги было назначено на 14 (26) декабря. Воспользовавшись междуцарствием, декабристы под формальным предлогом защиты прав Константина подняли восстание, подавленное новым царем.

Обзор событий

Согласно павловскому закону о престолонаследии после смерти бездетного Александра престол должен был унаследовать следующий по старшинству брат Константин Павлович (также бездетный). Лишь немногие приближённые императора знали, что Константин заранее отрёкся от наследования престола , что давало преимущество следующему брату, крайне непопулярному среди высшей военно-чиновничьей элиты Николаю Павловичу .

Более того, ещё до обнародования секретного документа об отречении Константина под давлением генерал-губернатора Санкт-Петербурга графа М. А. Милорадовича великий князь Николай Павлович поспешил отказаться от прав на престол в пользу Константина .

27 ноября население было приведено к присяге Константину. Номинально в России появился новый император, было даже отчеканено несколько монет с его изображением . При этом Константин престола не принимал, но и формально не отказывался от него в качестве императора. Создалось двусмысленное и крайне напряженное положение междуцарствия. Николай решился объявить себя императором. На 14 декабря была назначена вторая присяга - «переприсяга». Наступил момент, которого ждали декабристы - смена власти. Члены тайного общества решили выступать, тем более, что на столе у министра уже лежало множество доносов и скоро могли начаться аресты.

Состояние неопределённости длилось очень долго. Высшее чиновничество, включая Милорадовича, всячески затягивало окончательное решение вопроса в расчете на то, что слывший либералом Константин изменит своё решение и всё-таки согласится взойти на престол. После повторного отказа Константина Павловича от короны Сенат в результате долгого ночного заседания 13-14 декабря 1825 года признал права на престол Николая Павловича .

Отречение Константина

Конверт, в котором хранился манифест 1823 года

Либерально настроенная часть русского общества приветствовала восшествие на престол Константина. Эти мысли выразил, в частности, Пушкин в письме П. А. Катенину из Михайловского, 4 (16) декабря 1825:

Как верный подданный, должен я, конечно, печалиться о смерти государя; но, как поэт, радуюсь восшествию на престол Константина I. В нём очень много романтизма ; бурная его молодость, походы с Суворовым , вражда с немцем Барклаем напоминают Генриха V . - К тому ж он умён, а с умными людьми всё как-то лучше; словом, я надеюсь от него много хорошего.

Присяга Константину

После получения известия в Москве, а затем и в Петербурге о кончине Александра I в Таганроге 19 ноября (1 декабря) 1825 года посмертный манифест был вскрыт и оглашён. Однако большинство членов Государственного совета и сам Николай Павлович не нашли возможным выполнить волю покойного императора из опасения создания юридически небезупречного прецедента необсуждаемой «посмертной воли» государя. Они присягнули императору Константину I, к присяге была приведена армия, была отчеканена монета с его профилем - редчайший константиновский рубль (вскоре засекреченный).

Однако Константин, находившийся в качестве наместника в Варшаве , потребовал соблюдения манифеста 1823 года и дважды подтвердил отречение. После этого 13 (25) декабря 1825 года Николай Павлович провозгласил себя императором Николаем I, причём цесаревич Константин с официальной точки зрения никогда не царствовал: начало правления Николая задним числом было определено как дата смерти Александра.

Восстание декабристов

Я бы во всех отношениях очень желал вашего приезда, как бы ни тяжела была наша встреча. Не скрою от вас, что в войсках наблюдается ещё некоторое беспокойство, что не видят вас, и что ходят слухи, будто бы вы двигаетесь с корпусом на Петербург. Только ваше присутствие может окончательно установить спокойствие в этом отношении <...>

После отказа от престола Константин до конца жизни продолжал титуловаться цесаревичем. Тем не менее из очереди престолонаследия он был исключён: согласно манифесту 1826 года, после Николая и его сыновей престол наследовал четвёртый брат, Михаил Павлович .

Теории заговора

В конце XX века в популярной исторической литературе было сформулировано несколько теорий заговора относительно декабрьских событий 1825 года.

Портрет великого князя Николая Павловича. Картина Джорджа Доу, 1821 год Государственный Эрмитаж

После смерти Александра I 19 ноября 1825 года Россия почти месяц сущест-вовала без императора: братья скончавшегося правителя, Константин и Нико-лай, присягали друг другу и долгое время не могли решить, кто из них должен править. В конце концов императором стал Николай (как того хотели и Алек-сандр, и Константин). Этим воспользовались декабристы и 14 (26) декаб-ря вместе с солдатами, уверенными в том, что они выступают за Константина и против узурпатора Николая, вышли на Сенатскую площадь . Историк Евгений Пчелов объясняет, как вообще возникла ситуация междуцарствия 1825 года

Павловский Акт о престолонаследии

В день своей коронации, состоявшейся на Пасху, 5 апреля 1797 года, император Павел I утвердил Акт о престолонаследии (документ был обнародован от имени императора и его супруги императрицы Марии Федоровны). Его положения были разработаны будущим императором еще 4 января 1788 года.

Этот документ, по сути, отменил петровский Устав о наследии престола 1722 года, вводя четко определенный порядок престолонаследия в России. К моменту коронации семья Павла I состояла из пяти дочерей и трех сыновей — Александра, Константина и Николая (двое из них были уже женаты); четвертый сын, Михаил, родился в 1798 году. Поэтому за будущее династии можно было не беспокоиться. Павловский акт исходил из следующих названных в нем причин:

«…дабы государство не было без наследников. Дабы наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать. Дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».

Первая страница автографа Акта о престолонаследии от 4 января 1788 года Shakko / Wikimedia Commons

Иными словами, утверждался четкий порядок наследования престола в потомстве Павла — так, чтобы это наследование определялось самим законом и носило, можно сказать, автоматический характер. Таким образом, исключались разного рода ситуации междуцарствия, неопреде-ленности и возможной борьбы различных претендентов на престол. Акт вводил так называемую австрий-скую систему (примогенитуру) наследования. Павел опирался в дан-ном случае на традиции престоло-наследия Священной Римской империи германской нации, то есть империи Западной Европы — наиболее статусного государства тогдашнего европейского мира. В этом проявилось стремление придать российскому престоло-наследию подчеркнуто имперский характер, сделать его подобным системе Священной Рим ской империи, то есть продолжить идущее еще со времен Петра Великого уподобление новой Российской империи империи западной.

Суть введенного порядка заключалась в следующем: предпочтение в престоло-наследии отдавалось мужскому потомству, но и женское не исключалось из общего порядка. Сначала Павлу должны были наследовать мужские потомки по линии его старшего сына Александра, затем — мужские потомки второго сына Константина и так далее, по мужским линиям потомков других сыновей, сколько бы их ни было. Только по пресечении всего мужского потомства престолонаследие переходило в потомство по женским линиям, но вначале
к женским линиям, ближайшим к последне-царствовавшему императору. Только после пресечения такового потомства наследие могло перейти
в женское потомство линии старшего сына и так далее по старшинству ветвей. После чего престол могли наследовать потомки дочерей Павла I

Портрет Павла I с семьей. Картина Герхарда фон Кюгельгена. 1800 год Слева направо: Александр Павлович, опирающийся на пьедестал с бюстом Петра I, и Константин Павлович; императрица Мария Федоровна и Николай Павлович; за императрицей — Екатерина и Мария Павловны и колонна с бюстом умершей в младенчестве Ольги Павловны; затем — Павел I с Анной Павловной и Михаилом Павловичем; у правого края — Александра и Елена Павловны. Wikimedia Commons

При этом те представители иностранных династий, которые могли бы стать российскими государями, должны были бы отречься от своих прав на насле-дование иностранных тронов и перейти в православие. Таким образом, количество потенциальных наследников престола зависело только от самого количества потомков Павла I, причем как по мужским, так и по женским линиям. Этот порядок мог обеспечить бесперебойное наследование престола в течение длительного времени при условии значительного числа потомков самого императора.

Акту придавалось чрезвычайно большое значение — он в течение почти ста лет хранился в серебряном ларце на престоле Успенского собора Московского Кремля, главного собора страны и места венчаний на царство российских государей.

Почему Николай стал законным наследником в обход старшего брата

Портрет великого князя, цесаревича Константина Павловича. Миниатюра Петера Эрнста Рокштуля. Около 1809 года Wikimedia Commons

Исходя из текста акта, наследником Павла I являлся его старший сын Александр. Однако указом от 28 октября 1799 года император пожаловал титул цесаревича также и своему второму сыну — великому князю Константину Павловичу, в качестве отличия за «подвиги храбрости и примерного мужества», выказанные им во время кампании 1799 года, то есть Швейцарского и Итальянского походов Суворова.

При вступлении на престол Алек-сандра I в 1801 году в тексте присяги не указывалось имя конкретного наследника. Это было вызвано тем, что сохранялась надежда на рожде-ние у нового императора сыновей в буду-щем. Однако от брака с императрицей Елизаветой Алексеев-ной у Александра были только две дочери, скончавшиеся в детском возрасте.

От брака с великой княгиней Анной Федоровной, урожденной принцессой Саксен-Кобург-Заальфельдской (1781-1860), у Константина Павловича детей не было вовсе. Более того, великая княгиня, воспользовавшись семейным предлогом, в 1801 году покинула Россию и отказывалась возвращаться назад. Таким образом, брак Константина Павловича, являвшегося ближайшим потенциальным наследником императора, фактически распался.

В связи с этим, а также с желанием великого князя жениться вторично императорская фамилия решилась на беспрецедентный шаг — развод наследника престола.

20 марта 1820 года своим манифестом Александр I официально объявил о разводе Константина Павловича. Кроме того, в связи с предполагавшимся вторым браком великого князя на графине Грудзинской, которая, разумеется, не принадлежала ни к какой монаршей династии, Александр I тем же мани-фестом дополнил павловский Акт о престолонаследии. Это «дополнительное постановление об императорской фамилии» заключалось в следующем:

«…если какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответствованного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царственному или владетельному дому, в таком случае лицо императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии и рождаемые от такового союза дети не имеют права на наследование престола».

Иными словами, супруги неравного статуса и их потомство лишались прав членов императорской фамилии и, соответственно, права наследования престола Российской империи. Манифест Александра I ввел правило равно-родного брака и устранил из состава императорского дома возможное потом-ство от морганатических браков. Женившись в мае 1820 года на графине Иоанне Антоновне Грудзинской (получившей от императора Александра I титул княгини Ловичской), Константин Павлович тем самым лично не утратил права на престол, но его супруга и возможные дети от нее членами импера-торской фамилии уже не считались.

Проект манифеста о передаче права наследования Николаю в связи с отречением Константина. Автограф Александра I. 16 августа 1823 года «Архивы России» / rusarchives. ru

Константин Павлович, впрочем, решил отказаться от своего права на наследова-ние престола, о чем уведомил Александра I в письме от 14 января 1822 года. Следствием этого обращения стал еще один манифест Александра I, подписанный 16 августа 1823 года. В нем говорилось, что в связи с отсутствием прямого мужского наследника у самого императора и желанием Константина Павловича отречься от прав на престол (чтобы тем самым придать новую силу дополнительному акту 1820 года, то есть освободить династическую и политическую ситуацию в будущем от возможных затруднений) наследником престола объявляется следующий по старшинству брат — великий князь Николай Павлович. Манифест, впрочем, не был обнародован: четыре экземпляра в запечатанных конвертах были отправлены в Успенский собор Кремля (дополнив ларец с актом 1797 года и манифестом 1820 года), Святейший синод, Государственный совет и Сенат. На конверте из Успенского собора была собственноручная надпись Александра о том, что в случае его кончины конверт необходимо раскрыть «прежде всякого другого действия».

Необнародованный характер манифеста 1823 года (о причинах этого ведутся споры), а также то, что о его содержании в точности не знал даже сам великий князь Николай Павлович, послужили поводом к ситуации междуцарствия 1825 года.