Меркуцио описание. Некоторые сцены из жизни и смерти меркуцио, родственника князя и. Несколько интересных сочинений

Одним из главных произведений Уильяма Шекспира считается трагедия «Ромео и Джульетта». В произведении автор изобразил несколько основных персонажей. В трагедии автор описал агрессию, вражду и бессмысленность. Эти явления уничтожили добрые чувства как дружба и любовь. Этим произведением автор хотел показать любовь как дар, который необходимо ценить.

Ключевая роль в трагедии принадлежит Меркуцио. Парень является дальним родственником королевской семьи и лучшим другом Ромео. Молодой парень был вспыльчивым и одновременно веселым. Все свободное время он проводил с друзьями. Ради друзей он был готов пожертвовать всем, особенно ради Ромео. Именно он уговорил друзей, особенно Ромео пойти, и повеселиться на балу. В начале новеллы автор описывает парня как укротителя женских сердец. Такое качество проявляется на балу у Монтекки. Одновременно Меркуцио отличается изысканным вкусом, умом и благородностью. Меркуцио пытался помочь своему влюбленному другу.

Меркуцио ввязался в конфликт между Капулетти и Монтекки из – за своей вспыльчивости и дружбы с Ромео. О причинах ссоры молодой парень никогда не думал. Он постоянно злился, видя поведение высокомерного и наглого Тибальта. Тибальт был двоюродным братом Джульетты. Впервые герой появляется на балу в имении Капулетти. На балу парень чувствовал себя неловко, поскольку привык постоянно находиться в высшем обществе.

Любовь Джульетты и Ромео должна была остановить вражду между кланами. Но благодаря своей незаурядности и красноречию, Меркуцио провоцирует Тибальта на поединок. На площади Ромео попытался остановить бессмысленную драку, но Меркуцио не оставлял начатое дело. Герой довел поединок до конца своей смертью. Перед смертью он проклинал вражду между семьями. Именно после смерти Меркуцио события разворачиваются не очень хорошим образом. Концом трагедии стала смерть двух влюбленных. Читатели понимают, что смерть Меркуцио считается предупреждением агрессии и опасности. Если изъять образ Меркуцио, то произведение полностью лишится всякого смысла.

Образ Меркуцио остается загадкой. Для него главным идеалом является верность и преданность. Также герой очень дорожит дружбой Ромео. Он отличался творческими способностями и увлекался сочинением песен. Кроме творчества молодой парень увлекался астрологией и изучением сонников. После гибели Меркуцио Ромео отомстил за своего друга, убив Тибальта.

Образ Меркуцио

Несмотря на главных героев "Ромео и Джульетта", вокруг которых и происходит вся история, в пьесе есть и второстепенные персонажи, которые тоже имели большое значение в этой трагедии. Один из таких персонажей это Меркуцио. Парень является дальним родственником королевской семьи и лучшим другом Ромео. Он довольно противоречивая личность. В определённые моменты он веселый весельчак, который горланит песни, то он бесстрашный и злой рыцарь, который хочет заколоть всех на своем пути. Но несмотря на свой характер он общается со многими молодыми людьми считая того же Ромео, и именно Меркуцио убеждает его попасть на бал Капулетти, что бы повеселится и завоевать женские сердца. Он показывает себя как вспыльчивого, похитителя женских сердец, но одновременно вежливого с потрясающим умом.

Главное участие в пьесе Меркуцио принимает в тот момент, когда вражда двух семей поутихла и могла больше не быть такой пылкой. Но разгневанный парень, забывает про возможность перемирий и сглаживание конфликта, когда только увидел выскочку Тибальта. Меркуцио обращает весь свой дар красноречия на то, чтобы спровоцировать двоюродного брата Джульетты и его друзей на поединок. И именно после этого любые отголоски перемирия между семьями улетучиваются, когда Меркуцио и Тибальт вступают в поединок. Все это заканчивается смертью молодого покорителя сердец, а после и смертью брата, Джульетты которого от злости заколол Ромео.

Одним из главных произведений Уильяма Шекспира считается трагедия «Ромео и Джульетта». Одна из самых печальных историй нашего времени, повествующая о двух влюбленных подростков, Ромео и Джульетте, которые только и желали, что быть вместе, но вражда между их семьями, Монтекки и Капулетти, не дает им это сделать. В "Ромео и Джульетта" Шекспир описал бессмысленно долгую вражду, которая разрушает любые мечты на перемирие. Здесь и долгая вражда, и агрессия, и смерть, но также наряду с этим и доброта, и любовь, и честь. Во время всего этого повествования Шекспир хотел донести до всех людей, что любовь - это великий дар который нужно оберегать, не обращая внимания на мнения окружающих и твоей семьи, со всеми родными.

Несколько интересных сочинений

• Сочинение по пословице Слово не воробей, вылетит – не поймаешь

  Пословица «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь» говорит о том, что необходимо следить за тем что сказано вслух. Можно сказать, что-то необдуманно и обидеть человека.

• Главные герои Тараса Бульбы сочинение

  Тарас Бульба Тарас – старый опытный казак, которого уважают и в семье и в Сечи. Всю свою жизнь он провел на войне или на гульбищах

• Сочинение Ромео и Джульетта любовь и трагедия любви 7, 8 класс рассуждение

  Каждый человек в нашем мире хоть отдаленно, но знаком с несчастной и вечной историей любви Ромео и Джульетты. Шекспир настолько точно имел передавать состояние героев и описывать ситуации

• Характеристика и образ Феди из рассказа Бежин луг Тургенева сочинение

  Федя - это обычный крестьянский мальчик, принадлежавший однако к семье зажиточных крестьян. Его поведение - всегда важное и заносчивое выдавало в нём не поддельную гордость

• Герои произведения Преступление и наказание Достоевского

  В романе «Преступление и наказание» показана жизнь людей в их личной среде. Писатель Достоевский описывает своих героев, как противоречивых и сложных людей

ВОТ СЦЕНА ПЕРВАЯ,
Что происходит в спальне,
Где обычно
Спит Капулетти-мать.

КАПУЛЕТТИ-МАТЬ: Чу! Дочь проснулась!
Вот ее шаги по лестнице!
Сейчас разбудит мужа…
Ступай, Меркуцио, мой мальчик
И не столкнись, пожалуйста, с Самсоном
Вон, видишь, он копается в саду…

МЕРКУЦИО: Ну, я пошел…

КАПУЛЕТТИ-МАТЬ: Ты ночью будешь здесь?

МЕРКУЦИО: Попутным если будет ветер

КАПУЛЕТТИ-МАТЬ: Ты сделаешь язычницей меня,
Заставишь каждый день молиться ветру,
Прося, чтоб в спальню дул мою.

МЕРКУЦИО: Не знаю уж, как ветер,
Но мой друг – Бенволио,
Врагов твоих племянник,
Идет как раз близ дома твоего.
Я побегу.

КАПУЛЕТТИ-МАТЬ: Но помни про Самсона.
И про меня…

ВТОРАЯ СЦЕНА, в ней
Меркуцио сбегает. В окно.
Затем он догоняет Бенволио –
племянника Монтекки.
Идут по улице они,
Болтая оживленно.

МЕРКУЦИО: Бенволио, дружок,
Как поживаешь?

БЕНВОЛИО: Молитвами твоими.

МЕРКУЦИО: Значит, плохо. Я, признаться,
О счастии твоем молиться забываю.

БЕНВОЛИО: Кто бы сомневался.
Откуда и куда ты держишь путь?

МЕРКУЦИО: Из спальни Капулетти - и к Ромео.

БЕНВОЛИО: Я не советую к нему идти.
Малыш опять влюбился.
И неудачно, как всегда. Хандрит.
Занудно рассуждает
О том, что ад познал еще при жизни…

МЕРКУЦИО: А в кого влюбился?

БЕНВОЛИО: В Розалину.

МЕРКУЦИО: И что ж девица?
Взяла да и отвергла бедолагу?

БЕНВОЛИО: Отвергла всех и собралась в монашки.
Хочу спросить –
Не из любви ль несчастной к тебе
Она уйти туда внезапно возжелала?
Ведь ты не просто юноша веселый,
А страшный сон отцов
И поставщик рогов мужьям Вероны.

МЕРКУЦИО: Нет. Розалину я не знаю.

БЕНВОЛИО: Как же так?
Неужто хоть одна красотка избежала
Вниманья твоего?

МЕРКУЦИО: Да, видно поленился я.

БЕНВОЛИО: А говорят, что леность – это грех.
Что за глупцы!
Ведь лень, что посетила пред искушением – Не грех, а благодать.

МЕРКУЦИО: Да, несомненно. Что до Ромео –
Возраст у него такой настал,
Он в каждую красотку,
Что запястье показала
И взгляд манящий
Влюбиться уж готов.
А ту, что первой взаимностью ответит –
Ту полюбит.

БЕНВОЛИО: Это точно. Ну что ж,
Прощай, до вечера,
Тебя с собою не зову –
Я на свидание спешу сейчас.

МЕРКУЦИО: И этот человек
Мне толковал, что это я
Любовное проклятье всей Вероны…
Где же справедливость?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ, в ней
Меркуцио, гуляя по округе,
Встречает друга своего – Тибальда.

ТИБАЛЬД: Ты от какой-нибудь красотки
Идешь?

МЕРКУЦИО: Я не от, я с ней! Хоть кажется тебе,
Что я один.

ТИБАЛЬД: И кто ж она, любовница твоя и невидимка
К тому же?

МЕРКУЦИО: Любовница моя…
Любовница моя изменчива, как небо,
Как майский ветерок, но все ж
Верна, как Одиссею Пенелопа.
Порой добра она и любяща, как мать,
Порою – злобой и презреньем награждает.
То наважденье, то загадка
Каждый жест ее,
То вдруг ясна, как для зубрилы
Таблица умноженья,
Иль Пифагоров треугольник.

ТИБАЛЬД: И что ей имя, если не секрет?

МЕРКУЦИО: А ты не догадался? Жизнь ей имя.

ТИБАЛЬД: Меркуцио! Ты любишь этот хаос?

МЕРКУЦИО: Гармония вселенной
Столь высока,
Что нам, безумцам,
Желающим постигнуть замысел Господень,
То хаосом покажется, то адом…
Но это все пустое,
Мы просто неумны, Тибальд.

ТИБАЛЬД: Ты дураком меня считаешь?

МЕРКУЦИО: По сравненью с Богом – несомненно.

ТИБАЛЬД: Если только по сравненью с Богом…
Я не о том хотел поговорить
С тобой сегодня.
Я думал, ты мне друг…

МЕРКУЦИО: Да, так и есть.

ТИБАЛЬД: Я сомневаюсь в этом
Все больше. Я молчал,
Когда прознал о том,
Что наградил рогами
Ты дядю моего…

МЕРКУЦИО: Все так. Но в утешенье
Могу тебе сказать,
Что враг твой лютый – Монтекки
В том же украшенье щеголяет
По улицам Вероны…

ТИБАЛЬД: Я не о том сейчас.
Простил тебе я много,
Но с Ромео дружбы
Я не прощу…
И пред тобою выбор:
Ты с ним или со мной…

МЕРКУЦИО: Но так нельзя, Тибальд,
Обоих вас люблю, как братьев!

ТИБАЛЬД: От слов своих не отступлюсь.
Не можешь ты быть другом
Обоим. Одному из нас
Врагом ты должен стать.
И требую, чтоб выбрал
Незамедлительно - кому!

МЕРКУЦИО: Он младше и слабее.
Он совсем юнец.
Я не могу его оставить. Прости.

ТИБАЛЬД: Прощай. И знай, что ты
Врагом смертельным стал мне нынче.

МЕРКУЦИО: Мне жаль, но что поделать,
Коль ослепила вас вражда.

ЧЕТВЕРТУЮ ЖЕ СЦЕНУ
Прошу вас, зачитайте у Шекспира.
В ней говорится
О бале в доме Капулетти, на котором
Ромео познакомился с Джульеттой.
И опять влюбился, как и пророчил
Меркуцио.

ЗДЕСЬ, В ПЯТОЙ СЦЕНЕ,
Уже вовсю бушует ссора между
Тибальдом и Ромео.
Но Ромео влюбленный разрешить все миром
Пытается. Опять же попрошу вас
Непременно к первоисточнику приникнуть.
Особенно хорош он в переводе
Прекрасного поэта Пастернака.

МЕРКУЦИО: Ромео, ты влюбленный покорный трус!
РОМЕО: Меркуцио, ты циник!

Здесь, к сожаленью,
Шекспир лишил нас славного героя
Меркуцио. Его Тибальд зарезал.
Подробности читайте у Вильяма.

БЕНВОЛИО: Он циник, говоришь? – что ж,
Это правда. Только почему-то
Погибают именно они,
Тогда как романтичные мальчишки
Выживают, чтобы после
Лить слезы над их телом бездыханным.

РОМЕО: Ты просто ничего не знаешь!
Из-за любви я в драку не полез!
И умирает за любовь Меркуцио…

МЕРКУЦИО: Когда бы умирал я за любовь,
Я был бы счастлив встретить
Такую гибель, я же умираю
За бред наивного мальчишки,
Что назвал любовью
Всего лишь первые безумства плоти,
Да за тупую злобу
Двух семейств, что уж забыли,
За что возненавидели друг друга.
Не за любовь я умираю – за резню.
Чума на оба ваших дома!

Умирает.

Рецензии

Да нет, просто встала с утра, да решила себя чем-нибудь повеселить во время распития утреннего кофе. Так что не относитесь, Бога ради, к этому серьезно.
Извините, что не отвечаю таким же верлибром, но уже вечер, и верлибры не возбуждают меня боле:-)

Бенволио, молодой человек, племянник Лорда Монтекки, близкий друг Ромео и Меркуцио.

На фоне мстительной вражды, помимо нашего главного героя пьесы, Бенволио самый благоразумный персонаж, месть не затмила его глаза, жажда крови не обуяла его душу. Он, единственный, во всех стычках враждующих кланов, является хоть и слабым, но препятствием, останавливающей силой, взывающей к разуму людей, к миру.

Роль Бенволио в пьесе не большая, но важная. Он как белая ворона на фоне черных стай обеих сторон. Да, он сражается на стороне Монтекки, но только защищаясь, нападение, разжигание ссор – не в правилах молодого человека. Его цель – прекратить вражду. И об этом в пьесе явно говорится. Кто еще был против вражды? Кого еще в своей пьесе противопоставил Шекспир вражде (кроме князя)? Джульетту, Ромео? Возможно, но их отношение к ней в пьесе обходится стороной, они слишком увлечены своими внутренними переживаниями, чтобы видеть, что творится вокруг. Разве, что Парис, родственник князя Вероны, высказал свое недоумение по поводу столь долгого противоборства.

В самом начале пьесы, во время драки слуг на базаре, среди всей этой всеобщей суматохи и жестокости на сцену врывается Бенволио с призывом к людям остановиться и разойтись. Это его первая попытка в пьесе погасить ненависть, царящую в сердцах.

Бенволио:
Оружье прочь - и мигом по местам!
Не знаете, что делаете, дурни.

(Выбивает у них мечи из рук.)

И, возможно, это бы у него получилось, если бы вдруг не появился «неистовый Тибальт», племянник Капулетти, настроенный крайне враждебно.

Тибальт:
Как, ты сцепился с этим мужичьем?
Вот смерть твоя - оборотись, Бенволио!

Бенволио:
Хочу их помирить. Вложи свой меч,
Или давай их сообща разнимем.

Но Тибальт не разделяет добрых намерений Бенволио, и драка продолжается, попытка Бенволио оказалась неудачной. Конечно же, а как иначе, ведь он один против всех со своими иными убеждениями. Вторую попытку в пьесе избежать кровопролития Бенволио предпринимает, пытаясь остановить вспыльчивого Меркуцио, который изо всех сил лезет на рожон, пытаясь разгорячить Тибальта на дуэль.

Бенволио:
Прошу тебя, Меркуцио, уйдем.
Сегодня жарко. Всюду Капулетти.
Нам неприятностей не избежать,
И в жилах закипает кровь от зноя.

Эти слова предостережения Бенволио произносит еще до встречи с Тибальтом, как будто он чувствует неладное, чувствует, что случится страшная беда. Хотя с другой стороны эти слова можно растолковать с точки зрения трусости молодого человека, тут каждый решит для себя, кто для него Бенволио – противоборник вражды или трусливый «герой», постоянно пытающийся уйти, спрятаться, избежать столкновений. Я, пожалуй, буду придерживаться первого варианта. И надеюсь, многие со мной согласятся.

Бенволио:
Напрасно мы шумим среди толпы.
Одно из двух: уединимся - либо
Обсудим спор с холодною душой
И разойдемся. Отовсюду смотрят.

Вторая попытка оказалась столь же неудачной, но в отличие от первой, повлекла за собой намного более тяжелые последствия. Если задуматься и представить на минуту, что Бенволио смог уговорить Меркуцио уйти? Меркуцио, Тибальт остались бы живы, Ромео не был бы изгнан из Вероны, и позже был бы в курсе, что Джульетта выпила не яд, а лишь волшебное снотворное. Но этого не произошло...это все только «если бы».

Бенволио нежно любит свою семью, ради спокойствия родителей Ромео, которые волнуются о сыне, поглощенном неведомой печалью, он обещает узнать ее источник. При этом лорд Монтекки рассказывает, что Ромео никому не открыл свое сердце, хотя множество друзей пытались разузнать причину грусти.

Бенволио:
Пытались вы расспрашивать его?

Монтекки:
И я и наши многие друзья;
Но он один - советчик чувств своих.
Он - не скажу, что сам себе не верен,
Но так он необщителен и скрытен,
Так недоступен никаким расспросам…

Однако, Ромео счел, что друг Бенволио - единственный достоин его доверия, что говорит о том, что он расценивает его как верного преданного товарища и советчика. И это опять же характеризует Бенволио с лучшей стороны.

Бенволио:
Виной - любовь?

Ромео:
Нет!

Бенволио:
Не любовь?

Ромео:
Да. Нелюбовь ко мне
Возлюбленной.

Бенволио также нежно любит Ромео, интересуется его судьбой, его переживаниями, пытается их облегчить, дав мудрые советы, поучаствовать в его судьбе, помочь другу. Чувствуется его не пугает тема любовных взаимоотношений, он не раздумывая, с готовностью дает советы, «клин клином выбивают», предлагает Ромео оглянуться вокруг, присмотреться к другим девушкам. Сдается мне, Бенволио – еще тот ловелас, сторонник любовных похождений. Раз любовь видится ему такой простой и легкой настоящее всепоглощающее страстное чувство ему не знакомо. Скорее всего у него были мимолетные увлечения, о которых тут же забывал, порхая от одной к другой. Мы же знаем, как трудно из сердца вырвать человека…

Бенволио:
Нет, брат, - скорее плачу.

Ромео:
Сердечный друг, о чем?

Бенволио:
О сердце друга.
Послушайся меня: забудь о ней…
Глазам дай волю: на других красавиц
Внимательно гляди...
Глаза твои, хрустальные весы,
Пусть взвесят прелесть и другой красы.

Но вот светлый образ Бенволио омрачается неожиданным выпадом Меркуцио, который описывает его характер совсем по-иному, полностью опровергая рассудительность и добрый нрав, о котором мы писали в начале.

Меркуцио:
Ты мне напоминаешь одного из тех молодцов, которые, взойдя в таверну, хлопают своей шпагой по столу и восклицают: "Дай бог, чтобы ты мне не понадобилась!" - а после второго кубка тычут шпагой в слугу, когда в этом нет никакой надобности.

Бенволио:
Неужели я похож на такого молодца?

Меркуцио:
Еще бы! Ты один из самых вспыльчивых малых во всей Италии. Чуть тебя заденут - ты сердишься; а чуть рассердишься - всех задеваешь. Да ты можешь поссориться с человеком из-за того, что у него в бороде одним волосом больше или меньше, чем у тебя; ты можешь поссориться с человеком, который щелкает орехи, только из-за того, что у тебя глаза орехового цвета. Какой глаз, кроме твоего, увидит в этом повод для ссоры? Голова твоя полна задора, как яйцо полно желтка, хотя ее столько раз били во время ссор, что удивительно, как она до сих пор не разбита, как яйцо. Раз ты сцепился с человеком из-за того, что он кашлял на улице и этим будто бы разбудил твоего пса, спавшего на солнце. А не напал ли ты как-то на портного за то, что он осмелился надеть свой новый камзол до пасхи, а еще на кого-то - за то, что он новые башмаки зашнуровал старыми тесемками? И это ты уговариваешь меня не заводить ссоры!

Бенволио:
Ну, будь я таким забиякой, как ты, всякий охотно купил бы право на мое наследство, и ждать ему пришлось бы не больше, чем час с четвертью.

Меркуцио:
Безголовый ты малый!

Неожиданный поворот. Характеристика ставит нас в недоумение, мы же помним, что Бенволио – противник ссор и разжигания вражды. Как же так? Меркуцио описывает его, как человека взрывоопасного, которому «дай только повод». Но вспомним, что представляет из себя друг Меркуцио? Меркуцио персонаж довольно неординарный, он фантазер, если ли бы любой другой герой пьесы высказался подобным образом о Бенволио, нам бы пришлось волей неволей поверить, но т.к. Шекспир вложил эти слова в уста болтуна Меркуцио, мы можем с легкостью поставить их смысл под сомнение. Но все же помним, что в каждой шутке присутствует лишь доля шутки. Так что, кто знает, кто знает…

Копирование данного материала в любой форме запрещено. Ссылка на сайт приветствуется. По всем вопросам обращайтесь: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. или в

Тибальт с яростью прижал к стене уже доставшего его Меркуцио. Клинок, который Тибальт, по сути, должен был достать намного раньше, находился в нескольких миллиметрах от шеи Меркуцио. Казалось, в такой ситуации смех – странное явление, но не для Меркуцио. Даже находясь на волоске от смерти, он смеялся. Этот надоедливый смех Меркуцио всегда бесил Тибальта, поэтому племянник Капулетти долго ждать не стал. Он слегка прижал свой кинжал к шее Меркуцио и провёл короткую линию, тем самым предупреждая врага, что ему пора заткнуться. Но и здесь родственнику принца нашлось над чем посмеяться. Племянник Капулетти разозлился еще сильнее, и единственным выходом заткнуть рот Меркуцио оказался … поцелуй? Да, Тибальт поцеловал его. Меркуцио замолчал моментально, что только обрадовало Тибальта. Он хотел было отойти, раз родственник принца замолчал, но у Меркуцио наметились совсем другие планы. Он ближе притянул к себе Тибальта и со страстью принялся целовать его. Руки, которые ранее были прижаты к стене, начали блуждать по спине племянника Капулетти. Тибальт не понял, что нашло на Меркуцио, но этот поворот событий ему понравился. Отбросив кинжал в сторону, Тибальт взял верх в поцелуе. Конечно, Меркуцио не любил кому-то уступать в поцелуе, ему нравилось, когда стонут от его страстных поцелуев, поэтому он старался не стонать в губы своему врагу. А вот Тибальт хотел совершенно другого… Племянник Капулетти с каждой секундой делал поцелуй всё страстнее, от чего, в конце концов, Меркуцио застонал. И что очень странно родственник принца не считал это позором. Ведь он сам признался себе, что Тибальт целуется в разы лучше девушек. Когда воздуха уже не хватало, им пришлось разорвать поцелуй. Но никто из них не счёл это причиной разойтись. -Эй, Меркуцио! – раздался голос Бенволио как раз тогда, когда Тибальт принялся покрывать шею Меркуцио поцелуями. Тибальт отстранился от Меркуцио и, взяв отброшенный в сторону кинжал, быстро ушел в противоположную сторону. Его не заметили только благодаря тому, что на улице стемнело, и без света практически никого не было видно. Меркуцио прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Ему надо было моментально стать человеком, которого избили или пытались избить. -Я здесь, - сказал Меркуцио, выйдя на улицу к своим друзьям и слегка прихрамывая на правую ногу, - со мной всё в порядке… Оу… - он схватился за левый бок и немного согнулся, делая вид, что Тибальт больно ударил его, и между прочим у Меркуцио получилось красиво сыграть свою роль. Ромео и Бенволио поверили тому, что Тибальт действительно причинил боль Меркуцио. Ребята решили привести своего покалеченного друга домой к Ромео. Пока они шли до дома Ромео, Меркуцио думал об их с Тибальтом поцелуе, который был всего несколько минут назад. Родственник принца не мог понять, почему он так страстно ответил на обычный поцелуй, который должен был заставить его замолчать. И почему Тибальт не разорвал поцелуй? Казалось бы, они враги и подобного между ними случаться явно не может. Но опять… почему? -Меркуцио, о чём задумался? - прервал мысли Меркуцио Ромео. -Да так, ни о чём… -Нет, - продолжил Ромео, - я вижу, что ты о чём-то думаешь! Ты выглядишь грустным. Что тебя беспокоит, мой друг? Внутри Меркуцио был в гневе от того, что Ромео мешает ему думать, но снаружи он этого никак не показывал. Посмотрев на Ромео, он отвернул голову в другую сторону, тем самым давая понять, что отказывается отвечать на поставленный ему вопрос. Бенволио, на которого опирался Меркуцио, прекрасно понимал своего друга, и поэтому не хотел задавать ему лишних вопросов. А вот Ромео, бесившийся от игнорирования Меркуцио, не мог оставить его в покое. -Меркуцио, что случилось? Ты будто сам не свой… В этот момент Меркуцио вышел из себя. Он отошёл от Бенволио и, сказав Ромео «пару ласковых», направился в сторону своего дома, который находился в совершенно другой стороне от дома Ромео. До поворота Меркуцио шел, прихрамывая, но когда он свернул за угол, где его точно не видели друзья, принялся бежать. Ромео хотел пойти за Меркуцио и извиниться, но Бенволио его остановил. -Не надо, - он схватил за руку Ромео,- ему нужно отдохнуть и в первую очередь хотя бы от нас. Ромео решил послушаться Бенволио, всё-таки тот был прав. Опечалившийся Ромео вместе с Бенволио направились туда, куда шли. Всю ночь, вместо того, чтобы спать, они обсуждали Меркуцио и его странное поведение после очередной стычки с Тибальтом, ведь раньше Меркуцио никогда так себя не вёл. Ближе к рассвету парни пришли к выводу, что Тибальт как-то задел Меркуцио, бросил какие-то слова в его сторону, которые огорчили их друга. Меркуцио, как и его друзья, тоже не спал всю ночь, он думал о Тибальте. Лёжа на не расстеленной кровати, он смотрел на белый потолок, иногда тяжело вздыхая. Меркуцио не мог конкретно собраться со своими мыслями. Ему казалось, что в какой-то момент в его комнату через окно попадут Бенволио с Ромео и начнут обо всём расспрашивать. Или же его дядя зайдёт в комнату и будет выпытывать из него, где он был. Меркуцио старался думать о поцелуе с Тибальтом, но это редко получалось, ибо от каждой мысли, связанной с Кошачим Царём, он вспоминал их стычки и фразы, которые говорил Тибальту на этих самых стычках. У него было одно хорошее воспоминание о Тибальте, да и то он не мог о нём нормально думать. Пока Меркуцио пытался думать о Тибальте, на мгновение ему показалось, что он влюбился в него. Именно эта мысль не дала Меркуцио заснуть до самого утра. Всё-таки мысль о том, что ты влюбился в человека, у которого пол такой же, как и у тебя, мало кому даёт уснуть нормально. Честно говоря, он вообще не спал, и то, что ему казалось будто он влюбился в Тибальта, совершенно перестало ему казаться. Меркуцио был уверен в этом. Потому что как ему объяснить то, что он вместо того, чтобы замолчать, принялся страстно целовать своего врага? И поэтому он решил поговорить с Тибальтом. Выйдя из своего дома, Меркуцио медленным шагом направился в сторону территории Капулетти, вдыхая свежий воздух. Поскольку солнце только вставало, то на улицах не было никого, это радовало Меркуцио. Он шёл, погруженный в свои мысли о Тибальте до тех пор, пока позади его кто-то не окликнул. Приподняв голову, которая ранее была опущена, Меркуцио понял, что уже довольно давно идет по территории Капулетти. Оглянувшись назад, Меркуцио не был удивлён, в нескольких метров от него стоял Тибальт с некоторыми из своих прихвостней. -Опять ты, - начал Меркуцио, - Кошачий Царь... -А ты опять за своё, - Тибальт начал медленно подходить к Меркуцио. - Каждый день одни и те же шутки и слова, тебе не надоело? - он остановился недалеко от Меркуцио. -Учишься дерзости, Кошачий Царь? - усмехнулся Меркуцио. Меркуцио не понял, что Тибальт тоже играл на публику. Он делал это специально для того, чтобы не нарушать того факта, что Меркуцио и Тибальт враждуют. Ведь если бы Тибальт вёл себя иначе, люди сразу бы что-то заподозрили. Разумеется, помимо прихвостней Тибальта еще и Меркуцио поверил в то, что они с Тибальтом остаются врагами. -Идите, - Тибальт развернулся и крикнул это своим прихвостням, - я разберусь с ним! - и, схватив Меркуцио за руку, потащил его подальше ото всех, то есть в очередную подворотню, где их никто не увидит. Пока Тибальт тащил его, Меркуцио не на шутку перепугался. А вдруг Тибальт сейчас убьёт его за вчерашний поцелуй? А вдруг Тибальт использует его? И опять... а вдруг. Сердце Меркуцио начало биться еще сильнее, что казалось будто оно сейчас вырвется. И как ожидал родственник принца, Тибальт прижал его к стене, поэтому Меркуцио сразу же зажмурился. -Я знал, что ты придешь, - сказал Тибальт, смотря на Меркуцио. - Я всю ночь думал о тебе... - Тибальт слегка опустил голову и тоже прикрыл глаза. -Правда? - Меркуцио посмотрел на Тибальта огромными удивлёнными глазами, только сам Тибальт этого не видел. -Да... Меркуцио взял в свои ладони лицо Тибальта и, приподняв его до нужного уровня, поцеловал. Тибальт, как и в прошлый раз, удивился. Меркуцио через несколько секунд разорвал поцелуй, вглядываясь в удивленные глаза Тибальта. Никто из них двоих не понял, какое чувство испытывает каждый из них. Поэтому Тибальт решил воспользоваться уже проверенным методом. Он обратно прижал Меркуцио к стене и принялся целовать. На сей раз удивился Меркуцио. Пока удивленный Меркуцио стоял, не зная, что происходит, руки Тибальта успели залезть к Меркуцио под рубашку и блуждали по спине. От холодный рук Тибальта у Меркуцио тело начало покрываться мурашками, от чего он не мог не застонать. Каждый стон Меркуцио заставлял племянника Капулетти возбуждаться еще больше. Неожиданно для себя Меркуцио решил, что тоже хочет услышать стоны Тибальта. Родственник принца моментально прижал своего уже возлюбленного к стене. И также быстро перехватил инициативу в поцелуе. Руки, которые раньше не находили себе места, переместились на талию Тибальта, но потом одна из них начала блуждать по спине, а вторая осталась на прежнем месте. Тибальту нравилось то, что Меркуцио пытался сделать так, чтобы он застонал. Племянник Капулетти резко разорвал поцелуй. -Если хочешь услышать мои стоны, то поцелуи не помогут, - прошептал Тибальт на ухо Меркуцио, кусая его за мочку уха. -А что поможет? - Меркуцио пошлым взглядом посмотрел на Тибальта. -Я думаю, ты знаешь что, - племянник Капулетти ехидно улыбнулся. Меркуцио огляделся по сторонам и понял, что он сейчас прижимает Тибальта к стене его же собственного дома. За одну секунду в голове Меркуцио промелькнули такие пошлые мысли, которые, наверное, даже не пришли бы в голову распутницам Вероны. Посмотрев наверх, Меркуцио осознал, что целовался с Тибальтом прямо под его балконом. И, опустив голову вниз, он сказал, глядя в горящие от любви глаза Тибальта: -Хорошо, что я тогда не перестал смеяться...

Клянусь душою, вызов!

Бенволио

Наш друг ответить на него сумеет.

«РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА»

Трагедия эта при жизни Шекспира была издана три или четыре раза – в 1597, 1599, 1609 годах и еще один раз, неизвестно в каком году, прежде чем она была включена в F (фолио) 1623 года. Ввиду чрезвычайной краткости текста первого издания (2232 строки вместо 3007 строк второго издания) долгое время думали, что это две последовательные редакции пьесы, принадлежащие самому Шекспиру, который после 1597 года сам переделал свою трагедию, расширив ее. Но затем было выяснено, что Q (кварто) 1597 года является «воровским», сильно изувеченным и сокращенным изданием, к которому Шекспир не имел никакого отношения. Вероятно, пьеса возникла на несколько лет раньше ее первого издания; об этом говорят неровность ее стиля, обилие эвфуизмов и целый ряд других стилистических признаков, указывающих на раннюю манеру Шекспира. Полной определенности тут нет, но большинство критиков датируют пьесу 1595 годом или даже ранее.

Еще больше, нежели значительное число прижизненных изданий, о популярности пьесы в шекспировские времена свидетельствует то, что в фолио 1623 года, находившемся в читальном зале Оксфордского университета, наиболее замусолены уголки страниц, содержащих данную трагедию, и из них те, где напечатана ночная сцена свидания (III, 5).

История юной любви двух отпрысков враждующих домов, кончающаяся трагически вследствие случайного рокового недоразумения, много раз обрабатывалась уже в древней литературе, и тема эта была хорошо известна Шекспиру хотя бы по истории Пирама и Фисбы, забавно использованной им в «Сне в летнюю ночь». Но в данном случае, как показывает итальянская оболочка трагедии, эта тема была взята им из новелл и драм итальянского Возрождения.

Самая ранняя из сохранившихся обработок этого сюжета, крайне популярного в ренессансной Италии, принадлежит Мазуччо («Новелино», 1476 г.; новелла 36), у которого любящие носят еще другие имена и события происходят в Сьене. Но уже у Луиджи да Порто («История двух благородных любовников», около 1524 г.) действие перенесено в Верону, любящие получили имена Ромео и Джульетта, а кроме того, получили фамильные имена упоминаемых Данте враждующих семей – Монтекки и Капулетти («Чистилище», VI, 106). В этой форме от да Порто сюжет перешел к Больдери («Несчастная любовь», 1553), Банделло («Новеллы», 1554), Луиджи Грото (трагедия «Адриана» изд. 1578 г.) и, наконец, к Джироламо делла Корта, который в своей «Истории Вероны» (1594 – 1596) выдает эту повесть за истинное происшествие. Вероятно, вскоре после этого и была сфабрикована явно поддельная гробница Ромео и Джульетты, которую до сих пор показывают в Вероне туристам.

Рассказ Банделло послужил основой для драмы Лопе де Вега «Кастельвины и Монтесы» (около 1600 г.), а, кроме того, французский перевод его, сделанный Пьером Буато («Трагические истории», 1599), был в свою очередь переведен на английский язык Пейнтером в его «Дворце наслаждений» (1565 – 1567) и свободно обработан в обширной поэме (более 3 000 стихов) Артура Брука «Ромео и Джульетта» (1562). Именно последняя и послужила Шекспиру главным, а может быть, даже единственным источником для его пьесы. Правда, сам Брук сообщает, что он уже видел на сцене пьесу на этот сюжет. Если принять это свидетельство за чистую монету, можно было бы предположить, что трагедия Шекспира восходит не к поэме Брука, а является переработкой упоминаемой им пьесы. Но беглость его упоминания оставляет неясным, где он ее видел и не была ли эта пьеса итальянской (вроде трагедии Грото), или, быть может, даже латинской (у самого Брука герой носит латинскую форму имени – Romeus). Да и не является ли эта пьеса просто выдумкой Брука? Не забудем, что в эту эпоху лучшей рекомендацией какой-либо истории все еще была (как и в средние века) не новизна ее, а именно ссылка на то, что она уже рассказывалась раньше. Проще и естественнее поэтому допустить, что именно и только поэма Брука, с которой пьеса совпадает и в целом и во множестве деталей, послужила источником последней.

Но в то время как поэма Брука представляет собой тягучее и мало художественное произведение, Шекспир создал из того же самого материала подлинный шедевр. Он внес в свой образец ряд новых лирических и патетических черт, углубил или переосмыслил большинство характеров персонажей, привнес удивительно яркие нежные краски и в результате этого придал всей истории совсем иной характер, чем тот, какой она имела у Брука и, добавим, у большинства старых итальянских авторов.

Начнем с внешних, но очень глубоких по смыслу черт. Тогда как у Брука действие длится девять месяцев и влюбленные целых три месяца наслаждаются своим счастьем, у Шекспира действие уложено всего в пять дней (по точным, заботливо им расставленным указаниям, от воскресенья до пятницы), и блаженство влюбленных длится лишь несколько часов. Отсюда – чрезвычайная стремительность действия, подчеркивающая пылкость чувств. В связи с этим Шекспир перенес время событий с зимы на июль месяц, когда от южного зноя страсти – как любовь, так и ненависть – еще более разгораются (см. слова Бенволио в самом начале сцены – III, 1). Еще существеннее то, что Шекспир ввел ряд очень выразительных сцен, которых нет у Брука: последнее прощание любящих на заре (III, 5), вмешательство Тибальта на балу (I, 5) появление Париса в склепе (V, 3) и т. д., очень усиливающих и лиризм и драматизм пьесы. Добавлено также несколько смешных буффонад, оживляющих пьесу и придающих ей колоритность.

Но главное отличие – в основном замысле шекспировской пьесы, имеющем очень мало общего с поэмой Брука. Последняя – никак не ренессансная поэма любви, поэма расцветающей человеческой личности, порывающей с миром косных средневековых норм и борющихся свое свободное чувство. Правда, Брук изображает любящих не без не которого сочувствия, но все же в его тягучей поэме ощущается привкус морали покорности н умеренности (морали, которую один немецкий критик середины XIX в. удивительным образом хотел найти и в трагедии Шекспира). Чувство Ромео и Джульетты у него – если и «грех», то, во всяком случае, – чрезмерность и заблуждение, за которые их постигает неизбежная кара. У Шекспира в связи с коренным изменением смысла всей истории соответственно, как мы сейчас увидим, изменены и переосмыслены все главные характеры. Все в его пьесе подчинено идее прославления любви, солнечной и свободной.

Лессинг в «Гамбургской драматургии» (письмо XV) говорит: «Сама любовь диктовала Вольтеру его „Заиру!“ – говорит один учтивый и критик довольно любезно. Вернее было бы сказать: галантность. Я знаю только одну трагедию, которую внушила любовь: это „Ромео и Джульетта“ Шекспира». И Белинский писал о шекспировской трагедии («Сочинения Александра Пушкина», статья пятая, 1844): «Пафос шекспировой драмы „Ромео и Джульетта“ составляет идея любви, – и потому пламенными волнами, сверкающими ярким светом звезд, льются из уст любовников восторженные патетические речи… Это пафос любви, потому что в лирических монологах Ромео и Джульетты видно не одно только любование друг другом, но и торжественное, гордое, исполненное упоения признание любви, как божественного чувства. В тех монологах Ромео и Джульетты, когда их любви начало угрожать несчастье, бурным потоком изливается энергия раздраженного чувства, вдруг встретившего препятствие своему вольному и широкому разливу».

Но любовь представлена здесь не абстрактно, не как обособленный случай, вне всякой связи с борющимися общественными силами, как продукт и выражение социальных конфликтов данной исторической эпохи. До того времени, когда столкновение общественных сил стало предметом непосредственного изображения в литературе, а нередко даже и после этого, оно выступало в ней в обличье любовного чувства, угнетаемого или раздавленного окружающим обществом. Таков смысл трагической легенды о любви Тристана и Изольды, трагедии Расина «Баязет», любовной темы «Дон Карлоса» Шиллера и целого ряда других произведений, в которых любящие как бы бросают вызов существующему строю и общепринятым законам и нормам, в результат чего они гибнут жертвой господствующих нравов и понятий. То же самое находим мы и в шекспировской трагедии, где несчастная случайность с посланцем-монахом воспринимается читателем лишь как внешняя причина гибели любящих, тогда как истинная, «коренная» причин заключается в атмосфере вражды, окружающей их и принуждающей все время прибегать для спасения своей любви к самым рискованным средствам, из которых не то, так другое, не сегодня, так завтра неизбежно должно привести к катастрофе. Правда, в пьесе, наличествует и другая концепция, перешедшая к Шекспиру из современной ему теории трагедии: идея роковой случайности, превратностей, фатальности судьбы человека, в силу тайных, непостижимых причин возносящих его на вершину величия и счастья или ввергающих в пучину бедствий. Следы этой концепции мы видим во многих местах пьесы, особенно в роли Ромео. Собираясь на бал к Капулетти (I, 4), он томится предчувствием беды; когда влюбленные объясняются в любви, Джульеттта (II, 2) просит его не клясться, чтобы это не оказалось дурным предзнаменованием; убив Тибальта, Ромео восклицает: "Судьба играет мной (III. 1); глядя сверху на уходящего в изгнание Ромео, Джульетта говорит: «Душа моя полна предчувствий мрачных!» (III, 5); Лоренцо боится силы их страсти: «Таких страстей конец бывает страшен, и смерть их ждет и разгаре торжества» (II, 6).

И все же не «фатум», не роковая природа их чувства повинны в гибели Ромео и Джульетты, а та обстановка, в которой они оказались, старинная вражда их семей, создавшая невозможные условия, которые привели к гибели этих исключительных по силе и душевной красоте людей. Вся композиция пьесы, все ее ведущие характеры указывают на это. На пять приведенных выше цитат приходится много десятков мест в пьесе, указывающих именно на такой смысл ее. И в свете этих мест названные пять фраз получают другое смысловое значение: это литературный прием (подобный вещим снам, призракам, странным совпадениям), в условной поэтической форме резюмирующий общий характер ситуации, неизбежность надвигающейся катастрофы, но неизбежность закономерную, обусловленную конкретными обстоятельствами

Старинная вражда двух семей, Монтекки и Капулетти, препятствует браку любящих, которые принадлежат к ним. Вся зловредность и все бездушие этой слепой, бессмысленной вражды подчеркиваются тем, что никто уже не помнит ее причин. Нигде в пьесе эти причины ни малейшим намеком не обозначены! Оба старика, главы домов, в душе тяготятся этой враждой (см. явное равнодушие к ней старого Монтекки и нахлобучку, которую задает в сцене бала старик Капулетти своему не в меру задорному племяннику). Но вражда не умерла, и всегда находятся горячие головы, особенно из числа молодежи (особенно Тибальт), готовые по любому поводу снова ее разжечь, – и тогда снова льется кровь, снова кипят дикие страсти и нарушается здоровая, нормальная жизнь города.

Это старое, средневековое начало, восходящее корнями еще к дофеодальному институту родовой вражды и кровной мести, напоминает картину эгоистического своеволия феодальных баронов, изображенную в почти одновременно созданных Шекспиром хрониках. И как там, так и здесь носителем здорового начала, пытающимся обуздать этот разгул анархо-феодальных сил, выступает монарх, веронский герцог, обрекший на изгнание всякого, кто возьмется за оружие, возобновив эту старую внутреннюю распрю.

Но есть еще третья сила, более великая и мощная, чем монарх, сила, выразителем воли которой, как представлялось Шекспиру и как грезилось столь многим в XVI-XVII веках, являлся монарх. Это – народ. Не случайно во время очередного уличного побоища между приверженцами обоих домов (I, 1) на сцену выбегают горожане и пристава с палками, крича: «Бей Капулетти!» – «Бей Монтекки!», а некоторые призывают бить без разбору и тех и других; ибо дерущиеся, и те и другие, одинаково чужды и враждебны им вследствие их упорства в застарелом соперничестве. Так и Меркуцио, друг Ромео, жизнерадостный и остроумный выразитель духа Ренессанса, умирая от руки Тибальта, одного из Капулетти, не делает различия между ними, когда восклицает: «Чума на оба ваши дома!» (III, 1). И в последней сцене, когда все уже свершилось, мы узнаем, что народ с криками: «Ромео!», «Джульетта!», «граф Парис!» – бежит по улицам, очевидно, стремясь увидеть тела всех трех погибших и выразить им свое сочувственное восхищение.

Воплощенное в темной распре двух семей злое начало глубоко противоположно гуманистическим идеям свободы, человечности, радости жизни, воплощенным в образах Ромео и Джульетты.

Злоба и ненависть убили светлое, молодое чувство. Но в своей смерти юные любовники победили. Над их гробом происходит примирение обеих семей. Поэтому от трагедии в целом веет не пессимизмом а бодрым утверждением новой жизни. История Ромео и Джульетты, которым их родители клянутся соорудить золотые статуи, будет жить в веках как обличение человеческой слепоты и бездушия, как славословие правды и любви. Так любовь оказалась сильнее ненависти.

Это приводит нас к вопросу, упорно обсуждавшемуся в шекспировской критике: можно ли признать пьесу трагедией в полном смысле слова. Этому препятствует помимо только что указанного жизнеутверждающего финала общий светлый фон ее. Вся пьеса как-то особенно «принаряжена» и расцвечена. замечательно обилие в ней веселых сценок и шуток. Комический элемент мы встретим и в других, более поздних трагедиях Шекспира («Гамлет», «Макбет», особенно «Король Лир»), но там он имеет целью усилить трагическое, оттенив его. Здесь же он приобретает почти самостоятельное значение, ослабляя трагическое. Сходным образом и картина столь короткого, но такого полного и светозарного счастья любящих (III, 5) уравновешивает, – если не превозмогает, – горечь их печального конца. С этим связано и обилие рифм, введение в диалог (в двух местах) сонетной формы, и нередкие черты эвфуизма (см., например, жалобу Джульетты, получившей известие о смерти Тибальта; III, 2), симметрия многих мотивов и эпизодов, обилие в пьесе музыки и тому подобные «прикрасы», усиливающие веселый, жизнерадостный тон многих мест.

Но больше всего мешает признать пьесу трагедией в шекспировском понимании этого термина то, что наряду с борьбой героев против их окружения здесь нет внутренней их борьбы (как, скажем, в «Гамлете», «Отелло», отчасти «Макбете» и т. п.).

Тем не менее, если пьеса и не удовлетворяет всем требованиям жанра трагедии, она все же воспринимается нами как трагедия – как особый тип трагедии, трагедии лирической и оптимистической – по величественности образов и возвышенной величавости борьбы, которую ведут протагонисты пьесы с господствующим укладом. И то и другое нисколько не умаляется тем, что борьба эта далеко не является непосильной или преждевременной, как мы обычно наблюдаем это в трагедиях эпохи (например, в названных выше трагедиях Шекспира), а наоборот, победа светлого начала кажется обеспеченной и исторически созревшей. В этом-то и заключается своеобразие данной пьесы в ряду творений Шекспира, как бы мы ее ни называли, следуя терминологии канонической поэтики.

Существенным для этой трагической нормы любви является то, что помимо раскрытия всей силы и очарования юной страсти Шекспир показывает ее развивающее и обогащающее действие на человеческую личность.

Ромео вырастает в пьесе на наших гладах, последовательно проходя три стадии. Вначале, до встречи с Джульеттой, это наивный юноша, еще сам не понимающий своей натуры и своих душевных запросов. Он хочет тоже принять участие в типично ренессансном (сравните с этим сонеты, поэмы, некоторые ранние комедии Шекспира) культе любви, хочет не отстать от других и внушает себе, что влюблен в черноглазую Розалинду, по которой томно вздыхает. На самом же деле это чисто «мозговое», надуманное увлечение, которое не затрагивает по-настоящему его сердца. Как бы желая подчеркнуть это, Шекспир вовсе не выводит на сцену этот бледный фантом, в отличие от Брука, делающего его вначале активным действующим лицом. Но, увидев Джульетту, Ромео сразу перерождается. Он мгновенно чувствует, что она – его избранница, что с ней связана его участь. Ромео становится взрослым, зрелым человеком, который не просто мечтает, но уже действует, борется за свое живое чувство. С этой минуты, все его слова и поступки полны энергии и решительности, а вместе с тем большой внутренней простоты и искренности.

Наконец, когда Ромео получает ложное известие о смерти Джульетты, он еще раз преображается. Он чувствует, что для него жизнь кончена; он как бы поднимается над собой и всем окружающим, чтобы посмотреть на мир извне, с большей высоты. Ромео приобретает ту проницательность и мудрость, ту отрешенность и объективность, которые свойственны иногда старым людям, многое испытавшим и продумавшим. Теперь Ромео начинает понимать мир лучше, чем раньше. Ему открываются силы, руководящие людьми. В эту минуту высшего страдания и высшей ясности мысли Ромео, покупая у аптекаря яд, называет золото, которое дает ему, «ядом похуже», чем полученное им зелье (V, 1). Когда затем, у гробницы Джульетты, он встречает Париса, этот молодой аристократ с благородными, но неглубокими чувствами кажется Ромео ребенком по сравнению с ним, и он называет его в «юношей».

Таким же образом, под влиянием овладевшего ею всепоглощающего чувства вырастает в пьесе и Джульетта. Из кроткой и наивной девочки какой она показана вначале, она превращается и созревшую душой женщину, идущую на все ради своего чувства, в подлинную героиню. Она порывает со своей семьей, со своими привычками и обстановкой жизни ради любимого. Во имя своей любви она подвергает себя величайшей опасности, когда решается выпить снотворный напиток. Достаточно прочесть ее замечательный монолог по этому поводу (в конце сцены – IV, 4), чтобы понять тот ужас, который она испытывает, и всю силу проявленного его мужества. Наконец, она бестрепетно принимает смерть, чтобы уйти из жизни вместе с Ромео.

Следует отметить, что Джульетта на протяжении всей пьесы проявляет гораздо больше энергии и инициативы, чем Ромео, изобретая средства в защиту своей любви, борясь со своей судьбой или активно устремляясь навстречу судьбе. Ведь ей, юной девушке, гораздо труднее оторваться от родной семьи, бежать из отцовского дома, чем молодому человеку, как Ромео, с самого начала изображенному эмансипировавшимся, обособившимся от родителей и семейной обстановки. Родителям приходится лишь издали следить а его судьбой, узнавать о его действиях и чувствах не непосредственно от него, а от его друзей, например от Бенволио (1, 1). (Вот, кстати почему обстановка дома Капулетти, да и характеры родителей Джульетты обрисованы Шекспиром несравненно подробнее, чем дом Монтекки.) Джульетта гораздо сердечнее, теплее, душевно богаче, чем ее избранник. Он риторически сравнивает себя со школьником, тогда как первая ее мысль – об опасности, которой он подвергается во владениях ее отца. Не Ромео, а Джульетта отвергает клятвы. Не он, а она говорит простые слова: «Хотела бы приличье соблюсти… Но нет, прочь, лицемерье! Меня ты любишь?» (11, 2). Ей, а не ему принадлежит столь характерное для всего образа мыслей Шекспира рассуждение: «Монтекки – что такое это значит? Ведь это не рука и не нога, и не лицо твое… О, возьми другое имя! Что в имени? То, что зовем мы розой, и под другим названьем сохранило б свой сладкий запах!» Ромео даже и после своего перерождения лишь наполовину избавился от самонаблюдения. Джульетта цельнее, богаче оттенками чувства, деятельнее. Стоит сравнить разницу между горячностью ее речей с Ромео, кормилицей, братом Лоренцо и сдержанностью, уклончивостью с родителями или с Парисом. Не случайно в заключительной строке трагедии у Шекспира сказано не «повесть о Ромео и Джульетте», а «повесть о Джульетте и ее Ромео».

Это выдвижение ее имени на первое место в эпоху, когда приходилось еще доказывать моральную равноценность женщины мужчине (вспомним хотя бы «Укрощение строптивой»), очень показательно. Наряду со всем прочим оно также знаменует борьбу Шекспира за новые понятия, за новую жизнь.

Главные герои трагедии окружены целым рядом образцов, которые оттеняют и усиливают основную мысль пьесы. Здесь на первое место должен быть поставлен брат Лоренцо. Этот помощник влюбленных в борьбе с угнетающим их миром – монах только с виду: кроме звания и одежды, в нем самом, как и в его речах, нет ничего церковного. Беседуя с любящими и наставляя их, он никогда не говорит о боге, не ссылается на его волю и мудрость. Замечательно, что единственный раз во всей пьесе, когда он ссылается на бога и предлагает смириться перед его волей, – это сцена (IV, 5), где он корит родителей Джульетты за избыток скорби и ораторствует о ее «блаженстве в раю», в то время как лучше всех знает, что никакой «божьей воли» тут не было, ибо она жива и всего лишь выпила снотворное зелье.

В средние века и нередко еще в эпоху Возрождения молодые люди уходили в монастыри не из благочестия, а чтобы обеспечить себе возможность спокойного существования, посвященного занятию науками и далеко не «богобоязненным» размышлениям (вспомним хотя бы Рабле). Монах Лоренцо отнюдь не был явлением исключительным. По существу он – философ, и естествоиспытатель, который собирает травы и минералы, исследует их, изучает добрые и злые силы природы (II, 3). Глубокий материализм звучит в его сведении всего сущего к проявлениям природы: «земля, природы мать – ее ж могила: что породила, то и схоронила. Припав к ее груди, мы целый ряд найдем рожденных ею разных чад…». Зачатки диалектики есть и в его рассуждении о наличии доброго в злом и злого в добром (там же) в зависимости от того, как мы им пользуемся – разумно или злоупотребляя. Истинный пантеист, брат Лоренцо занимает место на прямой линии развития, идущей от Франциска Ассизского к Джордано Бруно, сожженному за свободомыслие на костре. Лоренцо – олицетворение мудрости, естественности и доброты. За добро, которое он творит, – он не получает, – да и не ищет, – даже слова благодарности. Он сочувствует любящим, заботится о них, помогает им как может, а когда все его усилия оказываются бесполезными – он оплакивает их с глубокой любовью.

Очень характерен эпизодический образ Меркуцио. Характерен потому, что он акцентирует итальянский и ренессансный колорит всей пьесы. Пушкин писал об этой трагедии: «В ней отразилась Италия, современная поэту, с ее климатом, страстями, праздниками, негой, сонетами, с ее роскошным языком, исполненным блеска и concetti. Так понял Шекспир драматическую местность. После Джюльеты, после Ромео, сих двух очаровательных созданий шекспировской грации, Меркутио, образец молодого кавалера того времени, изысканный, привязчивый, благородный Меркутио, есть замечательнейшее лицо изо всей трагедии. Поэт избрал его в представители итальянцев, бывших модным народом Европы, французами XVI века». К этой тонкой характеристике трудно что-либо прибавить.

Очень интересен образ графа Париса – жениха Джульетты, назначенного ей отцом. Шекспиру легко было бы сделать его уродом, стариком, существом грубым и низменным. Вместо этого он обрисовал Париса как красивого и изящного юношу, хорошо воспитанного, благородного, искренне любящего Джульетту. В том заключена тонкая мысль. При всех своих видимых достоинствах Парис, если сравнить его с Ромео, внутренне пуст и бездушен. Недаром кормилица говорит, что он «словно вылит из воска». В нем нет огненного чувства Ромео, все его слова и движения посредственны, лишены значительности. Он оплакивает Джульетту, считая, что она умерла, и приносит на могилу цветы, но он оказался в силах пережить ее. Парису более подошла бы в качестве возлюбленной Розалинда, которую он окружил бы своей благопристойной и спокойной любовью, чем Джульетта, для которой любовь – это вся жизнь. Джульетта приходит в ужас от мысли о браке с Парисом не потому, что он был чем-нибудь плох или противен ей, а лишь потому, что она может любить только одного, избранного ею навеки – Ромео.

Для оживления и раскраски действия Шекспир ввел в пьесу еще ряд более или менее ярких фигур (старый Капулетти, Тибальт, Бенволио и другие). Очень забавны шутовские сцены со слугами. Еще больше веселья, хотя и другого рода, несет с собой образ кормилицы – натуры грубой и достаточно пошлой, но не лишенной здравого смысла и своеобразного юмора. Очень живо передана также атмосфера итальянского города, залитого солнцем, от горячих лучей которого мысль работает быстрее и страсти разгораются с еще большей силой.

«Ромео и Джульетта» – одна из тех пьес Шекспира, которые наиболее богаты красками. В ней много разных тонов, от веселой улыбки до дикого отчаяния, от нежной любви до лютой злобы. Но над всем преобладает любовь к жизни и вера в победу правды и добра.

Трагедия эта – одно из тех созданий Шекспира, которые не только вызвали огромное число критических исследований и оценок, но и обрели долгую жизнь в искусстве. Из ее литературных отголосков одним из наиболее известных является, пожалуй, новелла Готфрида Келлера «Сельские Ромео и Джульетта». Бесчисленны отражения этой пьесы в изобразительном искусстве. Но особенно глубоки и проникновенны музыкальные переложения (опера Гуно, симфония Берлиоза, поэмы Чайковского и Свендсена, балет Прокофьева) этого музыкальнейшего творения Шекспира.