Интендант третьего ранга. Докладная записка интенданта западной добровольческой армии

Почти две недели августа нам удалось продержаться на Лужском рубеже. Мы вцепились в землю на правом берегу Луги, и немцы не могли нас сдвинуть ни танками, ни артиллерией. До этого, начиная со станции Батецкой, мы отступали. Так прошел июль 1941 года. Наши отступали на всех фронтах. Драпали, бросали пушки, пулеметы, снаряды, машины. Стояла жара. Отступление было обозначено пожарами, вздувшимися трупами лошадей и солдат. Короче – вонью. Поражение – это смрад. Одежда, волосы – все пропитано едкой гарью, смрадом гниющей человечины и конины. Отступать Красную Армию не учили. Так, чтобы отойти до того, как тебя окружили, увезти орудия, спасти матчасть. Арьергардные бои, второй эшелон, запасные позиции – ничего такого толком не умели и знать не полагалось. Нам полагалось воевать на чужой земле, двигаться только вперед, только наступать. Армия наша была машиной без заднего хода.

Но в истории того мучительно стыдного лета, первого лета войны, движение немецких колонн натыкалось на непредвиденное. Не имеющие танков, авиации, тяжелой артиллерии солдаты, казалось бы, устрашенные, раздавленные немецким превосходством, вдруг поднимались из земли, рушили блестяще продуманный, отлаженный ход бронированных колонн вермахта. И то, что так случилось под деревней Уномер, посреди общего драпа, воодушевляло нас.

Где-то посреди августа пришлось все же покинуть Лужские укрепления. Он нашего полка осталось сотни полторы, может меньше. Укрепления были отличные. Когда их успели сделать, не знаю. Окопы в полный профиль обшиты досками. С пулеметными гнездами. Землянки в три-четыре наката. Эти укрепления сберегли нам много жизней. Потом оказалось, что того, кто их построил, генерала Пядышева, отдали под трибунал и расстреляли. По приказу Сталина. Тогда расстреляли несколько высших командиров. Всех ни за что. Для устрашения, что ли?

Мы бы, наверное, еще могли продержаться несколько дней, если б не угроза окружения. Она стала явной, и полки получили приказ отходить. Каждый самостоятельно, своим путем. Четыре дня шли глухими проселками. Густая пыль клубилась за нами. В знойном мареве тянулись ослабелые от голода и жары.

К полудню показалась деревня. Приказано было свернуть к ней, там подхарчиться, передохнуть. Как все дальше произошло – не знаю. Может, разведчики не опросили деревенских. Мы тогда об этом не беспокоились. У нас был ротный, в голове штабные спецы, комполка. Наше дело солдатское – держись поближе к кухне, подальше от начальства, как учил Алимов. Поскольку кухонь не было, нужно было не теряться. Пока там чухались, кого куда, Саша Ермаков быстро сориентировался. Мы очутились в чисто прибранной избе за столом. На столе горшок сметаны, кислая капуста, огурцы. Мы уже отряхнулись от пыли, выставили на стол свою заварку, единственный наш продукт. Хозяйка резала хлеб. Не помню ее лица, помню ее руку, длинные полумесяцем ломти с блестящей коркой и горшок в зеленых цветочках, полный желто-белой сметаны. Заглянул ротный.

– Пристроились? Вот это скорость, – сказал он. – Ладно, заправляйтесь и ко мне. Я напротив. – Он вздохнул: – Вы, ребята, того… брюхо пожалейте. Потом замаетесь по кустам бегамши.

Мы только промычали. Такой у нас был штатский разговор. Мы в ополчении были с одного завода, и ротный был мастер с прокатки, хороший мастер, может, за это его ротным и поставили. Других показателей не было. Больше я ничего не вспоминаю, я клал сметану на хлеб, сыпал солью прямо в рот, облизывал деревянную ложку. Ни о чем я в те минуты не думал, иначе бы обязательно запомнил. Когда что-то случается, память сохраняет не только сам случай, но и то, что было до него. Зачем-то задняя память срабатывает. Мы ни о чем не говорили, были слишком голодны, мы ели до этого лишь то, что росло у дороги. Чернику, овес, сырые грибы, щавель.

У самой избы вдруг застрекотал пулемет. Послышался еще один подальше и тарахтение мотоцикла.

– Немцы! – крикнула хозяйка.

Какую-то секунду мы еще оставались за столом с набитыми ртами, пока соображали, что у нас в полку нет мотоциклов, не осталось пулеметов.

Саша рванул в сени и тотчас выскочил обратно.

– На огород давайте!

Окно кухни, где мы сидели, выходило на огород.

– Вы уж простите, хозяюшка, – сказал Саша и высадил прикладом раму.

Я выпрыгнул за ним, пригибаясь, мы побежали вниз между гряд. Воздух вопил, прошитый пулями, мы прыгнули в ботву, перевернулись. Огород спускался к речке. Мы лежали на косогоре и видели деревню, вытянутую по гребню. Над нами, в просвете между избами, стоял зеленый мотоцикл. Немец сидел в коляске и лупил по нам из ручного пулемета. Удобно сидел. По улице ползли броневики и стреляли во все стороны. Носились мотоциклетки, там тоже удобно сидели немцы. Впервые мы видели их так близко. Саша клацнул затвором, выстрелил в пулеметчика. Но, может, не в него, а просто выстрелил туда, но выстрелил, и от этого я перестал разглядывать немца и тоже поднял винтовку, приспособился за шестом огородного пугала и стал стрелять. Пугало надо мной махало рукавами дурацкого клетчатого пиджака, кепка с него слетела простреленная, а оно все махало и махало, отбиваясь от пуль. Саша чуть приподнялся, достал гранату, швырнул ее. Это была ерундовая, маленькая граната РГ, но мотоцикл отъехал за избу, пулемет умолк. Мы покатились вниз по склону, нырнули в ивняк, перемахнули через ручей, побежали к лесу. Сперва мелколесье, дальше лес, редкий, болотистый, но все же лес.

Где-то на сушняке мы свалились. Я отдышался, показал Саше сумку противогазную. Ее пробило в двух местах. Противогаз мы давно выбросили. В сумке лежали гранаты и хлеб. Тот, что мы только что ели. Как я успел его туда сунуть – неизвестно. Появилась солдатская привычка.

– А могли бы взорваться, – сказал я, и мы захохотали. Долго хохотали.

– Здорово мы их шуганули, – сказал я. – Сколько ты выстрелил? Я четыре раза.

Впервые я стрелял без команды. Впрочем, был до этого случай, когда-нибудь расскажу.

– А где твоя шинель? – спросил Саша.

Скатка осталась в избе. Я до того расстроился, что хотел вернуться за ней. Еле меня Саша удержал. Все настроение у меня испортилось. Попадет из-за нее. И как воевать без шинели.

Сухой мох потрескивал под ногами. Первым, кого мы встретили из наших, был Алим, потом Мерзон с Трубниковым. Подобрали еще двоих.

На брусничной поляне увидели военного. Сидел на пне, фуражка у ног. Незнакомый, но завод наш большой, всех не узнаешь. Редкие седые волосы потно слиплись. В малиновых петличках у него была шпала и значок интенданта. Мы обрадовались, бросились к нему. Он не пошевельнулся. Сидел, смотря мимо нас. Спросили его: «Где наши?» Он пожал плечами.

– Нет полка, – сказал он. – Разбежались. Все… Конец.

– Как же так, – несогласно сказал Саша. – Это же полк. Штаб и наш ротный Леонид Семенович.

– У меня его помазок, – сказал я.

Взгляд интенданта был обращен внутрь, что-то он рассматривал внутри себя. Мы ждали. Он был командир, хоть интендант, но все же командир, видать, кадровый.

Из деревни по лесу начали стрелять минометы.

– Боже ты мой, – сказал интендант, – такая армия, и что?

Он вытащил из кобуры наган, рука его дрожала.

– Товарищи, помогите мне.

– Вы что, ранены? – спросил Мерзон.

Он покачал головой и сказал самым обыкновенным голосом:

– Пристрелите меня, пожалуйста.

– За что?.. Как так?.. Пойдемте.

– Не могу, – сказал он. – Сердце.

– Мы поведем, – сказал Саша.

– Нет. Сил нет… Не хочу.

– Мы вас понесем, – сказал я.

Саша смотрел на болотистый кочкарник, который тянулся невесть куда.

– Исполняйте, ополченцы, – сказал интендант с тоской.

Несколько раз в войну, в отчаянные минуты мне вспоминался этот интендант. Все лучше я понимал его тоску. Ведь был же полк, были офицеры, почему не выставили охранения, дозоров, как нас могли застать врасплох, почему мы могли разбежаться из-за нескольких паршивых мотоциклов? Почему мы так глупо воюем? Но тогда мы ничего не понимали.

– Едут, – сказал интендант, прислушиваясь. Ревели моторы, невдалеке была дорога, по ней ехала бронемашина.

– Ну, так как? – сказал интендант.

– Нет, – сказал Ермаков. – Сам управляйся, – и пошел прочь.

– Стой, – интендант поднял наган, направил на Ермакова. – Приказываю!

– В своих, значит, можешь, – сказал Трубников, – оно привычней, мать твою.

Хорошо, что выматерился. Нам стало легче. И мы пошли в лес. Так, чтобы солнце было справа, наш компас.

Самым трудным были болота. С трясинами, огромные, торфяные, непроходимые. Ермаков был такой грузный, что кочки не держали его. Надо было вытягивать его, тащили за ремень, протягивали жердину. Измученные, потом лежали в дурманном багульнике.

И литературный язык у автора хорош. И задумка неплохая..Но...
Уныло-серая и при это выпяченная "совето"фобия автора сводит всё на нет.Перечитывать либероидную мифологию в обёртке историчестой-фантастики напягает. Все "совки" у атора подлецы и негодяи и в качестве героев выдвигаются пересонажи с куркульно-мещанским мировозрением. Вот только в истории люди с таким мировозрением ни партизанами ни лихими диверсантами не становились. Они обычно конформисты,"хатаскрайники". И скорее шли на службу немцам чем в партизанские отряды. РОА,РОНА и тд и тп. В лучшем случае просто отсиживались в кустах.
Произведение в идеологическои плане родственник фильмов "Штрафбат","Сволочи","Паршивые овцы" и тому подобной бредятине.
Вообщем и вцелом книга гнилым душком вызывает ассоциации с (пусть и очень отдалённык и в очень разбавленном виде) духом импортного фильма "Сталинград". Где благородные немцы (почти поголовно антифашисты!) мужественно сражаются в Сталинграде (и как там эти антифашисты вдруг оказались интересно?) , а на переферии бегают какие-то непонятные зверюшки...русские-"совки"...
Книга пованивает замаскированной власовщиной. Пусть и более слабойчем у того же Поселягиеа с его "Комсомольцем".

Оценка 3 из 5 звёзд от Гость 07.07.2017 12:37

Мне очень понравилось, хоть мне уже 60 и что попало я давно не читаю. Спасибо автору!

Оценка 5 из 5 звёзд от Олег 02.07.2016 19:30

Начало порадовало, а потом что то меня все растроило.
Не понравилось:
1. Что автор может прыгать туда сюда без ограничений.
2. Любовная линия как то сыровата.
3. Немцы какие то пассивные. У них расстрел сорвали, а они леса не прочесывают и егерей не вызывают. Бред же

Оценка 3 из 5 звёзд от Goro5 13.07.2015 10:25

Не о том, как главный герой учит жить маршалов и правительство... Обычный человек оказался в прошлом, на той войне - и делает, что может. Рискуя своей жизнью. Воюет, организует окружающих, любит...
Сильное ощущение погружения в ТОТ мир...
Талант.

Одинец 24.05.2015 10:57

Очень жаль что эти книги не изданы!
Такие книги должны быть в каждой библиотеке! Да есть жанр (попаданцы) уже избитый по-своему, но книга о другом - о людях об их отношениях!
И очень радует что главный герой не Рэмбо и что он не не дружен со Сталиным!))))))))

Оценка 5 из 5 звёзд от o3u13 22.11.2014 07:00

Если честно хотела бросить не дочитав, не потому, что плохая книга, а потому что заканчиваются такие книги вполне предсказуемо. Не бросила, дочитала до конца, и ни капли не жалею - эта книга заслуживает прочтения. Спасибо автору, захотелось прочесть больше его книг.

Оценка 5 из 5 звёзд от Лера 22.08.2014 00:26

С выпуском временных разменных знаков Западной добровольческой армии176

население занятых областей, а в еще большем размере сама армия очутились в

финансовом отношении перед полной катастрофой.

Если в настоящее время в Курляндии, в частности в Митаве, еще возможен

некоторый обмен сельскохозяйственных продуктов привоза и производства на

новые разменные знаки, то в Литве при первом появлении таковых продукты

совершенно исчезли с рынка. Конечно, некоторое количество продуктов может

быть добыто при помощи аппарата насилия. Не говоря о нежелательности и

недопустимости добывания таким путем всего необходимого для армии, и этот

путь, как показал опыт в "советской России*, быстро и верно приведет к

полному обнищанию и истощению страны, задушит хозяйственную жизнь и вызовет

ненависть населения к армии, что затруднит выполнить ту великую задачу, к

которой она стремится.

Принимая во внимание, что вести войну без денег нельзя, что верховное

командование, очевидно, исчерпав запас денег, было вынуждено решиться на

выпуск собственных денег, а эти последние сразу вызвали экономическую

катастрофу, я считаю необходимым высказать свои соображения, в частности о

выпуске временных денежных знаков и в общем -- о возможном урегулировании

денежного хозяйства в занятых армией областях.

Временные денежные знаки, обеспеченные всем достоянием Западной

добровольческой армии, как это обозначено в тексте знаков, не могут дать

населению того доверия к деньгам, которое необходимо к ним как к законному

платежному средству. Имущество армии, в большей его части подлежащее

уничтожению, не есть обеспечение. Эти деньги не будут признаны населением, а

насильственное их введение создаст целый ряд кризисов.

Некоторое время, конечно, будут путем репрессии добывать запасы,

которые так или иначе не ускользнут от учета, но приток продуктов, а равно

их производство совершенно прекратятся. Такое положение всегда приводит

страну к полной хозяйственной катастрофе.

Экономический кризис и все связанные с ним вопросы могут быть разрешены

благополучно лишь при условии размена новых денег на валюту, пользующуюся

полным доверием производящих органов.

Обеспечить правильный размен новых денежных знаков возможно только

путем правильного денежного хозяйства и созданием постоянного разменного

фонда, вполне удовлетворяющего потребность рынка. Осмотрительный, в полном

соответствии с наличным разменным фондом, выпуск новых денежных знаков есть

обязательное условие правильного денежного хозяйства.

Создание финансов в государстве, в данном случае прочного разменного

фонда, возможно лишь, как выше сказано, при условии правильного ведения

денежного хозяйства.

Финансы создаются путем:

1) Налоговой системы.

2) Эксплуатацией государственных регалий, почты, телеграфа, телефонов,

железных дорог, водных путей.

3) Заключения займов внешних и внутренних.

4) Выпуска денежных знаков.

Из пяти приведенных способов177 во время гражданской войны, когда

управление занятыми областями только налаживается, когда торговля и

промышленность в стране находятся в самом ненормальном, скажу, плачевном

состоянии, создание прочных финансов при помощи налогов вряд ли даст

положительные результаты и поступившие налоги, пожалуй, не покроют стоимость

их взыскания, необходимо все-таки теперь же приступить к созданию податного

аппарата, хотя бы с целью выяснения возможности взимания налогов в будущем.

Эксплуатация почты, телеграфа, железных дорог и водных путей во время

войны вообще, а гражданской в особенности, приносит государству только

убыток и поэтому в настоящий момент для создания финансов отпадает.

Заключение внешних займов было бы возможно после крупного военного

успеха и при условии создания благоприятной политической конъюнктуры.

Внутренний заем сейчас никаких положительных результатов дать не может.

Остаются два последних способа создания финансов, то есть эксплуатация

государственных имуществ и монополий, и, наконец, выпуск денежных бумажных

знаков. Выпуск временных денежных знаков, обеспеченных доходами от

эксплуатации государственных имуществ и доходов от монополий, некоторым

образом может разрешить вопрос создания финансов в занятых областях.

При этом поступления от доходных статей должны составить разменный

фонд, а выпуск временных денежных знаков должен производиться по мере

накопления разменного фонда и во всяком случае в таком количестве, которое

не дискредитировало бы новые знаки, ибо только при свободном размене новые

денежные знаки будут признаны населением и будут иметь цену денег. Примером

может служить выпуск денег "ост*, размен которых был гарантирован по

твердому курсу в германской валюте беспрепятственно. Эти деньги, кроме

свободного размена, ничем не обеспечены, а среди населения Прибалтики

считаются лучшими денежными знаками.

Конечно, при размене должен быть создан известный контроль, и разумная

борьба со спекуляцией даст только положительный результат.

Главным источником доходов от эксплуатации в занятых областях могут

служить разработка лесных богатств и объявление монополии на торговлю льном

и льняным семенем.

Эти статьи дохода при разумной их эксплуатации могут дать армии на

первое время тот необходимый фонд, без которого в настоящее время немыслимо

создание финансов, а в силу этого и самое существование армии.

Эксплуатация означенных частей возможна либо путем хозяйственным, либо

путем концессионным. В данном случае применимы оба способа.

Эксплуатация лесных богатств хозяйственным способом при недостатке

вольнонаемных рабочих, дороговизне содержания военных рабочих команд, слабой

дисциплине, малой продуктивности их труда и сложности ведения лесного

хозяйства даст результат отрицательный. Таким образом, здесь нужно отдать

предпочтение способу концессионному, который, помимо получения крупных сумм

при заключении концессии, потребует от армии лишь установления контроля над

Объявление льняной монополии потребует взятия в учет всего льна и

льняного семени, как это сделано в Латвии и Эстонии. Реализация этого

ценного и необходимого за границей продукта при помощи приглашенных

специалистов даст весьма значительную сумму. Расчет с собственниками льна

должен производиться постепенно, в размерах, необходимых для полного

сохранения их хозяйства. Для этого создание комиссии из опытных в льняном

деле специалистов обязательно.

В заключение прибавлю, что мой доклад не есть критика выпущенных в

обращение денежных знаков, а есть теоретический вывод, обоснованный

финансовой наукой. Не располагая цифровыми данными о действительной

потребности армии в денежных средствах и статистическими сведениями о лесных

богатствах и запасах льна в занятых областях, конечно, поставить вопрос о

финансировании армии не представляется возможным. Но не надо закрыть глаза

на действительность, а нужно опасности, связанной с благополучным

разрешением финансового вопроса, смотреть прямо в лицо. Я утверждаю, что

если финансовый вопрос не будет разрешен вполне удовлетворительно, то армия

должна будет поступить на путь бесплатных реквизиций всего ей необходимого

и, в лучшем случае, реквизиций за деньги, не имеющие курса. В том и в другом

перейти в восстание, а армия превратится в вооруженные массы, опасные только

для мирного населения, то есть в то, против чего она собственно призвана

бороться.

Воспоминания

В пору моего детства большинство мужчин были военными. Они только что разгромили сильнейшую в мире армию, и жилось среди них надежно.

Мы легко разбирались в родах войск, званиях и наградах. Наивысшим авторитетом пользовались, понятное дело, летчики и моряки, за ними – танкисты, артиллеристы, пехота, железнодорожные войска, медицинская служба… Энкавэдэшников не любили. Их не любили все. Даже в переполненном автобусе к офицеру в синей фуражке не прикасался никто, и рядом с ним всегда оставалось незанятое пространство – поле несовместимости. Были еще белопогонники, то есть интенданты. Они носили узкие серебристые погоны. К интендантам мы не относились никак, словно не замечали.

В те же времена в бане слышал рассказ некоего фронтовика о том, как в сорок первом он был на сутки откомандирован с передовой в Москву. И когда ночью шел через центр затемненного города, распахнулись вдруг двери знаменитого ресторана, ударил свет и на улицу вывалилась подвыпившая компания: интендант с группой штатских.

Эй, фронтовичок, – говорят, – что ж вы Ржев сдали?

Вероятно, слушал я невнимательно, потому что самое интересное в бане – следы ранений: вот пуля, а вот – осколок, синяя сыпь – пороховой ожог, изуродованные ладони и лицо – горел в танке.

Спустя лет десять я попал в один славный дом. Славен он был недавно ушедшим хозяином: близкие еще вспоминали о похоронах, а по вечерам заходили его друзья – без предупреждения, как прежде. Мы, подростки, были заняты своей легкомысленной дребеденью и мало интересовались жизнью этих прекрасных людей. Отчасти – из-за присущего юности недоумия, отчасти из-за того, что их тогда оставалось еще немало.

Это были поэты-фронтовики. Люди странной породы, сочетавшие в себе качества, которые при обычном порядке вещей в одном человеке не умещаются. А уж как их любили женщины! Впрочем, мужчины никогда не бывают так дороги, как после войны. И чем кровопролитнее война, тем мужчины дороже.

Этих драгоценных людей слушать бы да слушать, внимая каждому слову, а нам – не до них. К счастью, несколько слов, влетевших мне в одно ухо, из другого не вылетели. Дело касалось известного поэта-песенника, который во время войны прилетел с фронта в Москву для встречи с не менее известным композитором. Понятно, что встреча эта случилась не по своей воле, а по благословению главнокомандующего, приказавшего в кратчайший срок написать очень хорошую песню, после чего немедленно отбыть к местам постоянного несения службы, то есть одному – в армейскую газету, другому – в выездную музыкальную бригаду.

Работали они в гостинице «Москва», работали круглосуточно. И вот на этаже поселяется интендант, пригнавший из Ташкента вагон не помню чего. Этот интендант, вернувшись ночью из ресторана, слышит звуки рояля и требует прекратить музыку. Требует сначала у горничной. Горничная по мере сил разъясняет ситуацию и призывает интенданта послушать: ей нравится песня о солдатах и соловьях. Однако интендант продолжает настаивать, стучит в дверь, дверь открывается.

– Вы знаете, кто я?! – кричит он. – Я сопровождаю вагон, а вы, вместо того чтобы помогать фронту, занимаетесь ерундистикой.

Поэт отвечает ему совсем не песенными словами, и дверь захлопывается. Тогда интендант уходит в свой номер и начинает сочинять жалобы. Жалобы эти долго еще будут плутать по коридорам высоких инстанций, а композитор с поэтом, сдав песню в Радиокомитет, разъедутся к местам дислокации.

И вдруг я вспомнил, что когда-то очень давно мне уже доводилось слышать нечто об интендантах, возникавших в ночи.

К моменту, когда рассказывалось это предание, интендантство как особый род войск было упразднено, да и само слово исчезло из обихода. Кроме того, без сомнения, и среди белопогонников было немало достойных, а может, и героических людей. Дело тут не в цвете погон, а в особом внутреннем устроении человека, напоминающем тараканье.

…Святки. Первый день. Сидим в келье Троице-Сергиевой Лавры. Один – ездил в тюрьму, поздравлял с Рождеством заключенных, другой – служил в интернате для слепоглухонемых, третий – только что из Чечни, где крестил воинов… Четвертый – звонит из Антарктиды: там у нас храм, и наш приятель в дальней командировке. Ближе к полуночи меня разыскивает по телефону знатный чиновник. Некогда я освящал ему загородную усадьбу и автомобиль. Поздравляет с праздником, говорит, что видел богослужение по телевизору, но понравилось ему далеко не все. И начинает журить: дескать, тут вы не боретесь, тут не доделываете, это – из рук вон, а то – вообще никуда…

Д. ИНТЕНДАНТСКАЯ СЛУЖБА

Война потребовала мобилизации и использования всех ресурсов и производственных возможностей страны, чтобы добиться полного удовлетворения потребности армии в вещевом имуществе и продовольствии.

Благодаря успешно проведенным работам, Красная Армия во время войны не только не ощущала недостатка в предметах интендантского снабжения и продуктах питания, но и располагала необходимыми резервами.

Вещевое снабжение

Промышленность СССР, перестроившись в ходе войны на выпуск предметов вещевого снабжения, полностью обеспечивала армию.

За время войны только по основным предметам было заготовлено и израсходовано на обеспечение войск следующее количество вещей: (в тысячах)

.

Кроме заготовки новых вещей, обеспечение войск обмундированием, обувью и, особенно, теплыми вещами дополнялось хорошо организованным ремонтом вещевого имущества.

Помимо войсковых ремонтных средств, к этой работе были широко привлечены предприятия легкой и местной промышленности, артели промысловой кооперации и гражданское население.

Ремонту уделялось особое внимание, было обеспечено повседневное руководство и помощь со стороны местных организаций.

Ежегодно ремонтировалось теплых вещей :

в 1942 году - 10 618 вагонов
в 1943 году - 15 961 вагон и
в 1944 году - 13 305 вагонов.

Ремонт имущества не только в значительной мере сократил требования на поставку новых вещей, но и способствовал экономии большого количества сырья и полуфабрикатов, использованных для других нужд страны.

Всего за время войны (по основным предметам), включая и текущий ремонт в войсках, было отремонтировано (в тысячах):

Шинелей - 17 179
Обуви кожаной - 61 424
Гимнастерок х/б - 32 993
Шаровар х/б - 28 618
Телогреек ватных - 17 372
Шаровар ватных - 23 702
Полушубков - 7 626
Валенок - 20 638
Шапок-ушанок - 31 061
Белья теплого и нательного - 57 438

Благодаря своевременному ремонту вещевого имущества расход основных предметов вещевого снабжения в год, на одного человека, в Великую Отечественную войну оказался значительно ниже, чем в русской армии в войну 1914-1918 гг.:

.

Наличие больших ресурсов позволило во второй период войны передать народному хозяйству значительное количество вещевого имущества, стоимость которого определяется в 1095 млн. рублей. Сюда входит как табельное, так и не табельное имущество, а также отремонтированное. Кроме того, дополнительно в последствии сдано на сумму 703 500 тыс. рублей.

Продовольственное снабжение

За время войны по линии продовольственной службы проведена большая работа по обеспечению питанием бойцов и .

Силами Красной Армии на территории СССР за весь период заготовлено зернопродуктов 3 529 600 тонн, из них сдано Министерству заготовок 1 665 600 тонн.

Заготовлено мясопродуктов - 105 800 тонн
Заготовлено картофеля и овощей - 9 400 000 -”-

Скошено силами войсковых частей и обращено на довольствие конского состава сена - 4 471 000 тонн, что обеспечило 75 % потребности армии и дало экономию в денежных средствах - 1 100 000 000 рублей.

За счет подсобных хозяйств получены дополнительные ресурсы продовольствия и фуража, которые за весь период дали на плановое довольствие:

Картофеля и овощей - 1 537 000 тонн
Мясопродуктов - 8 000 тонн
Рыбы - 17 000 тонн

Изготовлено 450 тыс. новых бочек для перевозки квашеных и соленых овощей фронтам и округам.

Изготовлено 456 походных мельниц производительностью в сутки 2800 тонн, что позволило реализовать зерно в местах расположения войсковых частей и тем самым сэкономлено свыше 65-70 тыс. вагонов в год.

На территории иностранных государств силами армии заготовлено:

Зернопродуктов - 3 114 000 тонн
Мясопродуктов - 291 000 тонн
Рыбопродуктов - 14 000 тонн
Жиров - 18 000 тонн
Сахара - 28 000 тонн
Табака - 17 000 тонн
Картофеля и овощей - 2 220 000 тонн
Спирта - 14 500 000 литр.
Маслосемена - 19 000 тонн

Кроме того, войсками взято трофеев :

Зернопродуктов - 2 259 000 тонн
Мясопродуктов - 430 000 ”
Рыбопродуктов - 10 000 ”
Жиров - 30 000 ”
Маслосемян - 35 000 ”
Сахара - 390 000 ”
Табака - 16 000 ”
Картофеля и овощей - 988 000 ”
Спирта - 20 000 000 литр

Всего на территории иностранных государств заготовлено и взято [в качестве] трофеев продовольствия и фуража на сумму свыше 33 миллиардов рублей.

Из всего количества заготовленного и трофейного продовольствия и фуража с территории иностранных государств вывезено в СССР, несмотря на большие транспортные затруднения:

Зернопродуктов - 347 000 тонн
Мясо - 94 000 ”
Сахара - 188 000 ”
Табака - 14 000 ”
Спирта - 20 000 000 литр.

Перегнано в СССР племенного скота для народного хозяйства: крупного - 527 тыс. голов, мелкого - 136 тыс. голов.

Всего вывезено продукции на территорию СССР на сумму свыше 14 миллиардов рублей.

Помощь продовольствием населению иностранных государств

По решению правительства СССР, для оказания помощи населению иностранных государств, передано из запасов Красной Армии:

Зернопродуктов - 572 000 тонн
Мяса - 60 000 тонн
Сахара - 90 000 тонн
Жиров - 3 000 тонн
Картофеля и овощей - 146 000 тонн
Соли - 15 000 тонн

Обозно-хозяйственное снабжение

Ресурсы обозно-хозяйственного имущества в Красной Армии к началу войны составляли (в тысячах штук):

Повозки и двуколки - 264,5
Упряжь обозная - 394,1
Седла - 507,4
Хлебопечи разные - 3,6
Кухни пехотные и кавалерийского образца - 49,2
Кухни на автошасси - 12,3
Термосы 12-литровые - 57,9
Сани - 13,1

Эти ресурсы обеспечивали потребность Красной Армии почти по всем видам, за исключением кухонь на автошасси, термосов и хлебопечей.

Резко выросшая в начале войны потребность в обеспечении новых формирований поглотила все эти ресурсы и вынудила прибегнуть к изъятию из народного хозяйства 419,7 тысяч повозок с упряжью.

Для обеспечения в дальнейшем формирований и действующих фронтов были развернуты заготовки имущества в промышленности с привлечением к поставкам райпромкомбинатов местной промышленности и артелей промкооперации.

За время войны, с июня 1941 г. по июнь 1945 г. было заготовлено (в тысячах штук, комплектах):

.

Из заготовительного имущества в течение войны было отпущено войскам (в тысячах штук):

Повозок разных - 161,2
Упряжи - 466,9
Седел - 422,6
Хлебопечей разных - 14,6
Кухонь пехотных и кавалер, образца - 31,8
Кухонь на автошасси - 18,3
Кухонь очажных - 24,9
Термосов - 359,9
Саней - 453,3

В ходе Великой Отечественной войны, особенно в первый период (1941 год), расход обозно-хозяйственного имущества составлял (в тысячах штук, комплектах):

.

Во время войны была проведена большая работа по ремонту обозно-хозяйственного имущества. В период с 22.6.41 г. по 1.5.45 г. было отремонтировано средним и капитальным ремонтом (в тысячах штук, комплектах):

.

В 1944 году по постановлению правительства была начата передача Центросоюзу саней и упряжи для обеспечения хлебозакупок. Затем последовал целый ряд постановлений правительства о передаче народному хозяйству обозно-хозяйственного имущества.

Всего передано народному хозяйству (в тысячах штук, комплектов):

Повозки - 252,4
Упряжь - 556,7
Седла - 232,2
Кухни разные - 51,5
Сани - 226,0

Кроме того по линии Главного Интендантского управления Красной Армии :

Разработаны проекты новой формы одежды личного состава;
- разработаны проекты всех утвержденных за период 1941 - 1945 гг. орденов и медалей;
- введены на снабжение упрощенные и облегченные конструкции обоза, хлебопекарен и походных кухонь, отвечающие сырьевым ресурсам и продовольственным возможностям военного времени;
- широко использованы заменитель кожи в производстве обуви и предметов людского и конского снаряжения;
- расширен ассортимент текстильных материалов и широко использованы для нужд армии ткани гражданского ассортимента;
- организовано рациональное использование утильных материалов для производства и ремонта предметов интендантского снабжения (изношенные автопокрышки, консервные банки и т.п.);
- мобилизованы дополнительные ресурсы пищевых средств для улучшения питания войск (витамины, дикорастущие зелень и ягоды, грибы и т. п.);
- обеспечено широкое внедрение на снабжение армии пищевых концентратов
и импортных продуктов питания;
- разработаны облегченные технические условия на имущество, заготовляемое в военное время;
- обеспечен выпуск руководств, наставлений, инструкций, памяток и плакатов для войск по вопросам правильной пригонки, носки, эксплуатации и ремонта всех видов интендантского имущества, а также хлебопечения и приготовления пищи в полевых условиях - в количестве 45 наименований, общим тиражом около 4-х миллионов экземпляров.